Испанская музыка в творчестве М.И.Глинки

Государственное образовательное учреждение среднего профессионального образования "Ставропольский краевой музыкальный колледж им. В.И. Сафонова" г. Минеральные Воды.

Методическая разработка

«Испанская музыка в творчестве М.И.Глинки»

Преподаватель теоретических дисциплин

Трофимова Н.М.

2017 г

Михаила Глинку всегда манила Испания, которую он давно знал по книгам, картинам и меньше всего - по музыке. Композиторы многих стран писали тогда романсы в духе испанской народной музыки, испанские танцы. Это было в моде, но это не было подлинной испанской музыкой.

Идея воочию увидеть Испанию приняла своё реальное воплощение в период пребывания Михаила Ивановича Глинки в Париже.

В музеях Парижа Глинка видел много картин знаменитых живописцев Испании: созданные кистью великого Веласкеса портреты испанских царедворцев, смотревших с холодной и жестокой улыбкой, картины Мурильо, изображающие мадонну, святых и ангелов, наделённых такой земной, человеческой красотой, что даже у самого религиозного зрителя они вызывали не молитвенное настроение, а восхищение и радость.

Глинка был знаком и с великим произведением испанской литературы – романом Сервантеса о доблестном и хитроумном рыцаре Печального Образа – Дон Кихоте Ламанчском. Романом, повествующим о смешных и печальных приключениях бедного сеньора Кихано, возомнившего себя странствующем рыцарем и пустившегося в далёкое странствование в погоне за мечтой.

Какова же была сама Испания, давшая миру такого писателя, как великий Сервантес, таких художников, как Веласкес и Мурильо, - этого Глинка не знал, но очень хотел узнать.

Русский композитор не собирался быть в Испании праздным развлекающимся путешественником. Узнать Испанию – это значило для него, прежде всего, узнать испанский народ, его язык, его музыку. И вот в маленькой парижской квартире Глинки появились книги об Испании, географические карты и «Дон Кихот» на испанском языке, который прилежно изучал Михаил Глинка.

Во время почти года пребывания Михаила Ивановича во Франции, где он начал занятия по изучению испанского языка, достаточно успешно прошла концертная программа его произведений, состоявшаяся в апреле 1845 года, а уже 13 мая 1845 года Глинка покинул Париж и отправился в намеченный путь. С ним поехал испанец дон Сантьяго Эрнандес, с которым он в Париже практиковался в разговорном испанском языке. Третьим спутником была Росарио – девятилетняя дочка дона Сантьяго, милая весёлая болтунья, переносившая все дорожные трудности без жалоб и усталости. А эта дорога была труднее всех, по которым ездил в своей жизни Глинка. Путь от испанской границы лежал через горы, по узкой каменной тропе, доступной одним только верховым лошадям и мулам.

Вот так, верхом на лошадях, а потом на мулах, и пришлось ехать Глинке с его спутниками до первого испанского города Памплуны. Дальше они поехали уже в дилижансе, который оказался необыкновенно удобным и приятным.

Вот и Вальядолид – город, где жила семья дона Сантьяго и где Глинка рассчитывал отдохнуть после трудного пути. Ему понравился маленький городок, не числившийся среди достопримечательностей Испании, но по-своему красивый и живописный, понравилось скромное патриархальное семейство Сантьяго.

Нигде за границей Михаил Глинка не чувствовал себя так привольно, как в Испании, среди общительных и приветливых людей. Отдых, вечерние прогулки верхом, иногда музицирование с новыми испанскими знакомыми заполняли всё время. Так прошло лето. Глинка чувствовал, что здесь он сможет забыть все горести прошлого, сможет вернуться к творчеству, к жизни.

Впереди ждали новые, яркие впечатления. Древние дворцы Сеговии, фонтаны Сан-Идельфонсо, напоминавшие Глинке Петергоф; другие города и селения, в большинстве своём старинные, дышащие суровым величием былой славы и могущества Испании, господствовавшей когда-то над половиной мира.

А потом Мадрид, вполне современный, весёлый и нарядный, с вечной суетой на улицах и площадях. Здесь, как и в Париже, Глинка проводил всё время в прогулках по городу, осматривал дворцы, музеи, посещал театры, всё более осваиваясь с испанской жизнью, тем более что языком он владел уже свободно.

Много примечательных мест посетил Глинка за два года, проведённых в Испании. Они были почти целиком отданы путешествиям. Он посетил Толедо – город-крепость, более других сохранивший средневековый облик, видел Эскориал – дворец наикатоличейшего из королей, жестокого Филиппа II. Огромное, мрачное здание, более похожее на монастырь или даже на тюрьму, возвышающееся среди пустынной равнины, произвело на Глинку угнетающее впечатление, но оно было сглажено тем, что свою первую экскурсию в Эскориал он предпринял в сопровождении двух прекрасных испанок.

Зиму 1845-46 годов Глинка провёл на юге Испании, в Гранаде – городе, расположенном в живописной долине, окружённой цепью высоких гор. Глинка поселился в одном из пригородных домов, из окон которого была видна вся долина Гранады, часть города и Альгамбра – старинная крепость, сохранившаяся ещё со времени владычества мавров. Дворец Альгамбры – причудливое создание изысканного искусства и мастерства зодчих – пленил Глинку прохладой просторных галерей, игрой светотеней на резном, как кружево, мраморе колонн, арок, сводов.

В первые же дни пребывания Глинки в Гранаде он, волею обстоятельств, завёл знакомство с одним интересным человеком, которого звали Don Francisco Bueno y Moreno. В прошлом этот испанец был контрабандистом (обычное для Испании того времени занятие), но нажив приличное состояние, он решил сделаться честным гражданином. Don Francisco завёл перчаточную фабрику и, сверх того, торговал кожами. Именно этот бывший контрабандист и познакомил Глинку с настоящей андалусской музыкой в исполнении гитариста Мурсиано, вот что пишет об этом в своих «Записках» сам Глинка: «На другой или третий день он [Don Francisco Bueno y Moreno] познакомил меня с лучшим гитаристом в Гранаде по имени Murciano. Этот Murciano был простой безграмотный человек, он торговал вином в собственном шинке. Играл же необыкновенно ловко и отчётливо. Вариации на национальный тамошний танец Fandango, им сочинённые и сыном его положенные на ноты, свидетельствовали о его музыкальном даровании…»

Ранней осенью 1846 года по совету и приглашению одного из испанских знакомых он отправился на ярмарку в Мурсию на деревенской двуколке – «тартане» по дорогам, которые, по собственному определению композитора, были хуже русских просёлочных. Но зато он увидел сельскую Испанию, совсем незнакомую и недоступную обычным иностранным путешественникам, увидел повседневную жизнь народа, его труд, его развлечения. Он услышал настоящую музыку Испании. Глинка изучал её не в театрах и концертных залах, а на улицах и дорогах, а также у себя дома в исполнении народных певцов и гитаристов. Песня и пляска здесь были неразлучны, и «дон Мигель», как называли Глинку испанцы, решил изучать и пляски испанского народа. Вероятно, никто из петербургских знакомых не узнал бы Михаила Ивановича, увидев его отплясывающим хоту с кастаньетами в руках!

Большой альбом и нотная тетрадь, взятые Глинкой с собой в Испанию, постепенно заполнялась рисунками и автографами новых знакомых, записями испанских песен. Всё привлекало Глинку: и песни погонщиков мулов, и пляски танцовщиц в маленьких, расположенных прямо на улицах кабачках.

«Прилежно занимаюсь изучением испанской музыки, - писал композитор матери из Гранады. - Здесь более, чем в других городах Испании, поют и пляшут. Господствующий напев и танец в Гранаде – фанданго. Начинают гитары, потом почти [каждый] из присутствующих по очереди поёт свой куплет, и в это время в одну или две пары пляшут с кастаньетками. Эта музыка и пляска так оригинальны, что до сих пор я не мог ещё совершенно подметить напева, ибо каждый поёт по-своему. Чтобы вполне уразуметь дело, учусь три раза в неделю (за 10 франков в месяц) у первого здешнего танцевального учителя и работаю и руками и ногами. Вам это, может быть, покажется странно, но здесь музыка и пляска неразлучны. – Изучение народной русской музыки [в] моей молодости повело меня к сочинению Жизни за Царя и Руслана. Надеюсь, что и теперь хлопочу не понапрасну».

Эти песни и пляски впрямь были удивительны. Слушатель слышал три разных музыкальных ритма: один в песне, другой в игре гитариста, третий в стуке кастаньет танцовщицы. Но эти три ритма сливались в единое гармоничное целое.

Ещё в Вальядолиде Глинка записал хоту – мелодию весёлого танца, в котором пляшущие пары стараются перещеголять друг друга в лёгкости прыжков и быстроте движений. Хота, слышанная в Вальядолиде в исполнении местного гитариста, привлекла Глинку живостью мелодии, бойкостью ритма и шутливыми, задорными словами:

Человек без денег – бедный.

Но влюблённый и ревнивый

В нашей местности зовётся

Ни на что не годной вещью.

Эта мелодия была положена в основу симфонического произведения, написанного Глинкой в Испании, - «Арагонской хоты», одной из двух ставших впоследствии знаменитыми «Испанских увертюр». «Арагонская хота» не была простой обработкой народной мелодии – в ней Глинка передал самую сущность музыки Испании, нарисовал яркие картины жизни испанского народа.

Едва начав работать над «Арагонской хотой», Глинка почувствовал, что открывает для себя новую область музыкального искусства, что введя в симфоническую музыку народные мелодии, он создаёт произведение, равно интересное и доступное пониманию и знатоков, и самых обычных любителей музыки.

Благородный танец хота — «душа Испании», а хота арагонская — главная и прекраснейшая из его разновидностей, рассеянных по испанской земле. Искрящаяся яркими красками, зажигательная картина непринужденного народного веселья облечена Глинкой в свободную сонатную форму. Музыкальная ткань ее пронизана мастерскими полифоническими противопоставлениями, в значительной мере построена на вариационном развитии тематических элементов. Поэтической сущности содержания подчинена тонкая и характерная изобретательность блестящей инструментовки.

«Арагонская хота» стала первой из «fantaisies pittoresques», которыми Глинка решил обогатить свой репертуар, соприкоснувшись с творчеством Берлиоза. Впрочем, новизна броского романтизма, декоративная масштабность композиций французского композитора, риторическая декламационность музыкальных мыслей, свежесть гармонии произвели на Глинку большое впечатление. Вместе с тем, приняв к сведению ценные для собственного творчества «соображения» Берлиоза, он пошел по иному пути. Гениально одаренный музыкант, чуждый туманам литературной программности в музыке, Глинка сочинял классически ясную музыку, технически совершенно облекая ее в стройную и немногословную форму.

Переезд в столицу Испании по местности живописной, но дикой и до недавнего времени кишевшей разбойниками, совершился благополучно.

Мадрид по первому впечатлению понравился Глинке мало, потому что вызвал в памяти все еще страшивший его «призрак» Петербурга. Вскоре, однако, он нашел этот город «прелестным», и, в противоположность древним и печальным городам Кастилии, современным и «дышащим весельем».

Прямо под балконом на третьем этаже дома, фасадом смотревшим на площадь Пуэрто дель Соль, всеми цветами радуги переливалось суматошное разнообразие осенней ярмарки. А солнечными днями Глинка прогуливался по теневой стороне оживленных, широких, совсем как в Париже, улиц, в одетой по-европейски толпе, среди цокота мчавшихся по мостовой экипажей ; заходил в городские сады к прохладе обильных фонтанов; шел в «музеум» Прадо, к множеству прекрасных картин, в особенности испанских художников. На холме над городом возвышался королевский дворец, и окружавшие его террасы спускались к роще, где по вечерам горожане танцевали хоту. «Здесь столько примечательного, что я принужден дорожить каждою минутою», — сообщил Глинка матушке в первом же письме из Мадрида от 10/22 сентября 1845 года.

Дважды Глинка посетил излюбленный испанцами бой быков, «зрелище варварское, но любопытное», в огромном цирке, переполненном пестро разодетой публикой, возбужденно переживавшей перипетии смертельно опасной игры тореадора со взбешенным быком. В театре Circo танцовщица Ги-Стефани зажигательно исполняла народные танцы Оле, Халео де Херес и Ла-манчскую сегидилью (в студенческом костюме). В драматическом театре давали пьесы Кальдеро-на и Лопе де Беги.

В весенней королевской резиденции, роскошном Аранхуэсе, Глинке понравился нарядный «Дом земледельца» среди фонтанов и аллей из старых платанов и тополей. Он бродил по узким улицам живописно расположенного Толедо, меж домов без окон «в арабском вкусе», сентябрьским днем играл на органе в великолепном соборе с цветными витражами. Посетил Глинка и суровый дворец-монастырь Эскориал, усыпальницу испанских правителей (понравившийся ему менее прочего).

В скором времени и в Мадриде композитор завел знакомства, нужные для его занятий. Отыскались певцы и гитаристы из «простого народа», исполнявшие испанские танцы и песни, и по вечерам они стали стекаться в квартиру Глинки. (В разное время в Мадриде он «перенял» и записал 6 напевов, в том числе и Ламанчские сегидильи, которыми впоследствии воспользовался, сочиняя «Воспоминание о Кастилии» и «Ночь в Мадриде», Испанскую увертюру № 2). По свидетельству русского знакомого Глинки, архитектора К.А. Бейне, по-испански он говорил как испанец и утверждал, что еще нигде с ним не обходились так вежливо и ласково, как в Мадриде.

Приближалась зима и с нею вредная для хрупкого здоровья Глинки сырая погода, пыль в ветреные дни и грязь на улицах в дождливые. Опасаясь «потерпеть» от мадридского климата и дождавшись очередного материнского перевода в 6000 рублей, 26 ноября Глинка и Сант-Яго с семейством выехали в Гранаду. Становилось холодно. Темные дождевые тучи тяжело повисли над однообразием равнинной Ламанчи. Ленивые мулы медленно дотащили дилижанс до Санта-Элены - перевала через скалистый горный хребет Сьерра- Морена, и там путешественники очутились в совершенно другом климате.

«Андалузия — южная провинция Испании, — бесспорно, принадлежит к числу самых благословенных стран Европы», — сообщил Глинка матушке о своих дорожных впечатлениях в письме от 23 ноября/5 декабря 1845 года. По склонам теснились оливковые рощи, высились пальмы и «огромные» апельсиновые и лимонные деревья; росли олеандры, алоэ, кактусы, а трава оставалась зеленой, несмотря на позднее время года.

Швейцарские и испанские селения (где в тавернах кормили то отлично, то из рук вон плохо), узкое ущелье — и внезапно открылась прекрасная панорама равнины Вега ди Гранада и белоснежная цепь величественных гор Сьерра-Невада за ней. Под темно-синим небом беломраморное кружево Альгамбры, старинной крепости дворца мавританских королей, привлекая «любопытство путешественников», царило над лабиринтом узких улиц, где по-восточному теснились дома с плоскими крышами и прохладными галереями. («Волшебный замок» Глинка намеревался изучить и описать в письме в Россию, но ограничился лишь несколькими словами о нем в одном из январских посланий матери.)

С увитой зеленью террасы нанятой Глинкой загородной виллы «Кармен» у подножия холма Альгамбры, возле древней башни Вермеха, он видел у своих ног «необъятный горизонт», окаймленный невысокими горами с подернутыми дымкой вершинами.

Вскоре зацвели фиалки и розы, потом нарциссы и гиацинты, появились артишоки, а обедавшим в саду приходилось занавешиваться от яркого солнца. «Одним словом, я нашел, наконец, землю по своему вкусу и здоровью», — радостно сообщал Глинка Евгении Андреевне 17/29 января 1846 года.

В том же письме он упомянул о том, что продолжает «прилежно» заниматься испанской музыкой. Этому весьма способствовали наступившие вскоре рождественские праздники, длившиеся, по местному обычаю, 12 дней. Везде звенели тогда гитары, слышались канчионес и напевы фанданго, начались пляски («вообще чрезвычайно» благородные, кроме цыганского танца Ункан.) В Гранаде Глинка успел уже завести знакомства (а в двери любого дома, где шло «удовольствие и веселие», мог войти всякий прохожий). Спускаясь по вечерам в город и приятно проводя там время, пользуясь испанским гостеприимством, композитор получил возможность свободно наблюдать местные нравы.

…. Летом 1847 года Глинка отправился в обратный путь, на родину. Он уезжал не один, с ним был его ученик, большой любитель музыки – испанец Педро Фернандес Неласко Сендино.

Адрес публикации: https://www.prodlenka.org/metodicheskie-razrabotki/259737-ispanskaja-muzyka-v-tvorchestve-miglinki