Педагогические этюды

ГБОУ школа-интернат №1 ст. Елизаветинской Краснодарского края

Педагогические этюды.

Составитель: Зелент Марина Владимировна, социальный педагог

г.Краснодар

Сашку не видели?

Старая одинокая женщина бродит по улицам маленького захолустного городка. Она спрашивает у прохожих: «Сашку не видели?» Одни удивленно пожимают плечами, другие проходят мимо, третьи сочувственно смотрят вслед : « Совсем разум потеряла, пятый год как нет Сашки…»

Сын Сашка был младшим в семье. Двое других детей- девочки, вполне благополучные, хорошо учились в школе, особых хлопот не доставляли. А сынок, наследник, рос очень подвижным, шкодливым . В четыре года, бегая по улицам попал под машину. Чудом спасся. Сколько раз падал из окна, ломал руки и ноги. В школу пошел, учительница каждый день домой прибегала, сообщала о новых злоключениях ученика.

Учеба не давалась, да и желания особого к учебе не было. Мать не настаивала: «Ничего, вырастет, работать пойдет!» Сама она не выучилась, не сложилось, работала всегда на тяжелой работе. Муж пил, бил, трое детей, какая уж тут учеба. Всю любовь и надежды

на сыночка обратила. Самых непутевых матери всегда больше других жалко.

Вырос Сашка, в армии отслужил, работать пошел. Долго на одном месте не задерживался. С личной жизнью тоже ничего не получалось. Все случайные знакомства так и не перерастали в более длительные отношения.

Словом, дрянь жизнь. Одна радость - голуби и любовь к выпивке. Выпьешь и на душе тепло, радостно. Голуби вокруг воркуют, клюют семечки. Все вокруг милым и приятным видится. Даже мать не так раздражает. А ведь столько лет топчется рядом и все ворчит, ворчит.

Скоро пристрастие к выпивке поставило крест на трудовой деятельности Сашки. Но что изменилось по большому счету? Мать получает пенсию, еда есть, даже на сигареты выкраивает.

Еще любил Санька посидеть с удочкой на пруду. Рыбешка ловилась, так, мелочь, котам на закуску.

В тот жаркий летний день он отправился на пруд. Встретил там своих знакомых: те сидели, выпивали, разговаривали. Сел рядом, от стопки он не отказывался никогда. После жары и выпитого захотелось освежиться в пруду. Нырнул, а утром рыбаки обнаружили в воде разбухшее тело.

Мать ждала его. Так бывало: нет сына день, неделю. Явится как ни в чем ни бывало: загулял с женщиной или с друзьями пили.

В этот раз сердце как-то щемило по особенному, словно чуяло что-то недоброе.

При опознании не проронила ни слезинки. Сухими были глаза и на кладбище.

А потом жизнь покатилась дальше. Сашка приходил к ней во снах, его даже показывали по телевизору. В какую-то минуту поняла: сын жив. Она стала ходить по улицам и спрашивать у прохожих: «Сашку не видели?»

К пятидесяти годам.

К пятидесяти годам она поняла: родственники не нужны. Какой прок от них. Ни наследства, ни подарков, ни приятного общения.

С раннего детства она считала, что все ее желания должны непременно исполняться. Как иначе? Проснувшись утром, она требовала внимания только к себе.

Если что-то было не так, в доме стоял такой рев, что родители, опасаясь недовольства соседей, спешили выполнить желание чада. «Прокурор!»- с гордостью говорил о ней отец.

«Красавица!»-говорила мать .

Была она и вправду хороша собой: смуглая кожа, выразительные глаза, стройная фигура. Но в придачу даны ей зависть, злопамятность, эгоизм. Все, что терпела в детстве от своей сестры, родителей, хорошо запечатлелось в памяти. Сказанные кем-то грубые слова, невыполненная просьба-ничего не осталось без внимания.

Дружить с ней было трудно. Она не терпела, чтобы у кого-то было что-то лучше, чем у нее. Она часами могла говорить о том как идет ей новое платье, какую шубку она желает купить, как нервируют ее бестолковые сослуживцы. Но она никогда не спросит как чувствует себя мать, сестра, что у них на душе, чем им помочь. А зачем? Разве это так важно? Она, да. Она чувствует себя неважно, устает, болит голова. Зачем ей загружать себя еще чужими переживаниями. Своих хватает. Разве за этим она ездит в отпуск.

Все раздражают и нервируют: ну что за платье купили на выпускной племяннице, оно ей совершенно не идет. И прическу сделали не такую. И накрасили неправильно.

Мать не умеет готовить, в доме грязь. У матери слезы текут по лицу, зять не вытерпел, вступился. Так ему тоже досталось! Как посмели сделать ей замечание. Только она может их высказать, ведь она само совершенство.

Дочь выросла, вышла замуж, родила детей. Ей тоже досталось: зачем троих рожала?

А еще муж все всегда делает не так. Все вокруг все делают не так. А как?

Таких вопросов она себе не задает. Она не задает себе вопросов, почему нет рядом друзей, подруг, почему племянницы не стремятся к ней, несмотря на подарки?

Все это глупость, никому не нужная ерунда, есть заботы поважнее. Как я выгляжу? Как сидят на мне джинсы? Хорошо ли лежат волосы? Ох, как я устала от всего этого!

А еще эта сестра! Звонит и рассказывает, что у матери развивается старческий маразм, надо что-то делать. Я не могу приехать. Муж машину ремонтирует. Мне к стоматологу надо. Да и вообще, родственники мне не нужны. Какой прок от них.

Виноват Гена или гены?

В одночасье Геннадий стал многодетным отцом – одиночкой. Правда, этому предшествовала череда дней, месяцев и лет, ставших закономерным итогом всего произошедшего.

Их с Натальей жизнь напоминала костер, который то бушевал, то затихал. Было в ней много страсти, алкоголя, скандалов и драк. Между всем этим шабашем жизни иногда наступали редкие моменты затишья, после

которых зарождалась новая жизнь. Так появились на свет дети: три дочери и сын. Они требовали внимания, заботы и нарушали привычный для супругов образ жизни. Наталья не выдерживала, уходила в загулы по несколько дней, а то и недель. Возвращалась, была бита мужем и на какое-то время успокаивалась. Но с каждым разом, загулы становились длиннее, что самым печальным образом отражалось на детях и муже. В доме полное запустение, неухоженность, дети не мыты, не чесаны, не накормлены,не лечены.

Геннадий однажды понял, что больше не хочет всего этого содома, надоели пьянки-гулянки свои и жены. Он также понял, что Наталья никогда не станет хорошей матерью, женой и хозяйкой, не станет менять свой образ жизни. С тех пор, он перестал выпивать, всерьез стал подумывать о своем бизнесе. Он подал в суд на лишении жены родительских прав, выиграл дело и остался с четырьмя детьми один.

Сказать, что Гене было тяжело, ничего не сказать. Четверо детей каждый день хотели есть, пить, хотели внимания, заботы, часто болели. А нужно было работать, чтобы всех обеспечить, вести домашнее хозяйство.

Пока дети были маленькие, было совсем невмоготу: не высыпался, некогда было поесть, ничего не успевал. Иногда срывался, ругался на детей, даже плакал, хотелось все бросить. Но…держался.

Дети подрастали, становилось легче: старшие помогали по дому, огороду, присматривали за маленькими.

Геннадий мечтал как выучит своих детей, откроет свою мастерскую мебели, как дружно и ладно все будет. Он гордился собой, он чувствовал себя победителем. Местные власти старались помочь многодетному отцу: путевки в лагерь для детей, канцтовары и одежда к школе, пособие по малообеспеченности. Местное телевидение приезжало снять репортаж об отце-герое.

Шло время, дети подросли, вступили в сложный подростковый период. Мать за все это время так и не появилась. Геннадию становилось все тяжелее воспитывать ребят: просто подзатыльники, ремень и матюги уже мало помогали, но именно эти воспитательные методы были в его арсенале. Так воспитывали его родители, ничего, вырос. Безусловно, педагоги в школе пытались помочь советами, научить его общаться с взрослеющими детьми, учитывать сложный подростковый возраст. Геннадий молча выслушивал, но в душе его все кипело: он ночами не спал, он не имел никакой личной жизни, все время уходит н зарабатывание денег на хлеб насущный, на разгребание бесконечных семейных проблем, и он все еще кому должен. А где уважение к отцу, благодарность за все, что он делает для детей, где справедливость наконец?!

Мать живет себе и никаких проблем, а он каждый день на пороховой бочке, не знаешь в какой момент рванет. В школу вызывают то к одной, то к другому. Одна отрада - младшенькая Анечка, на нее вся надежда, только она одна отца и радует.

Первый серьезный удар Геннадий получил, когда старшую выгнали за прогулы из училища. Обучение было платным, так, что плакали денежки.

Отец выгнал дочь из дома и больше не вспоминал о ней. Через некоторое время вторая дочь стала показывать свой нрав, уходить из дома, в конце концов забеременела и вышла замуж. Она тоже была вычеркнута из числа детей, даже родившаяся внучка не растопила сердце Геннадия. С сыном вышло еще хуже: он отказался жить с отцом и до совершеннолетия оставался в реабилитационном центре. Много раз педагоги пытались примирить отца и сына, но тщетно. Оба упрямы, никто не хочет смирить свою гордыню.

Осталась одна надежда - Анечка. Будет кому стакан воды подать, дело отцовское продолжить.

Геннадий много раз задавал себе вопрос: что случилось в его жизни, почему все его добрые дела и помыслы не проросли в детях. Кто виноват, может гены или сам Гена?

Жизнь разбросала.

Анна твердо решила: «Так жить нельзя!» Сколько лет она мечтала о том, что начнет новую жизнь, без нужды, пьянок и побоев мужа, бесконечных жалоб от учителей…

Семейная жизнь не заладилась сразу: муж стал попивать. Поначалу он работал и позволял себе спиртное по выходным или после работы. Но потом вошел во вкус и уже не пропускал и дня без рюмки. К этому времени одна за другой родились две старшие дочери. Анна не высыпалась, уставала за день так, что засыпала на ходу. Пыталась разговаривать с мужем, но ему это не понравилось и он стал усмирять жену кулаком. Дети часто болели, были беспокойными не только ночью, но и днем.

Родители Анны жили далеко, она приехала с мужем на его родину. Ни знакомых, ни друзей, одна-одинешенька. Она старалась не жаловаться родственникам мужа: какой прок? Они всегда на его стороне, дескать бьет, значит любит, а пьет, так все пьют, работает ведь. То ли от полной безысходности, то ли от суеты забеременела в третий раз. Рождение третьей дочери привело мужа в ярость: он ожидал наследника. Правда, наследовать было особенно нечего: маленький родительский домик в две комнаты, да небольшой запущенный огородик, на котором кроме сорняков ничего не произрастало.

Анна все больше уходила в себя: старалась не обращать внимания на вечно пьяного, неопрятного мужа, перестала следить за собой, не вникала в детские потребности. В доме стало грязно, неуютно, окна едва пропускали свет из-за толстого слоя пыли, в комнатах стоял резкий запах мочи, немытого тела и грязного белья. Единственным просветом казалось ей посещение местного храма, где она усердно молилась, чтобы господь послал ей лучшую долю. Несколько лет Анна усердно старалась через божье слово изменить свою жизнь и жизнь своей семьи. Но, увы, поняла, что ее реальная жизнь именно богом так и устроена. Тогда она махнула рукой и… поплыла по течению своей серой унылой жизни. Домашняя работа стала тяготить ее, дочери подросли и перестали требовать ежеминутного внимания, а муж все больше спивался и продолжал тиранить семью. Доставалось даже детям. Однажды в припадке похмельной ярости сломал руку средней дочери, которая пыталась заступиться за мать. Его отправили на несколько месяцев в тюрьму. Хоть немного семья отдохнула от буйного папаши.

Анна стала работать. Профессии она получить не успела, образования тоже не хватало, поэтому могла искать работу посудомойки или уборщицы, словом самую грязную и мало оплачиваемую. К тому же график работы был таким, что сутками она не видела детей, приезжала, когда они уже спали. Тем временем как снежный ком нарастали проблемы с детьми. Две старшие учились в училище в городе. Когда матери не было дома, они не ездили на занятия, сидели дома, смотрели телевизор, ковырялись в компьютере. Делать что либо по дому девочки не были приучены, да и не хотелось. В доме царила королева-грязь: окна не пропускали свет из-за полиэтиленовой пленки, прибитой несколько лет назад для тепла, и ни разу не протирались; пол был почти земляной и на нем валялись засохшие корочки от мандаринов, клочки бумаги; мебель была настолько убогой и скудной, что ее с трудом мебелью можно было назвать, так огрызки, остатки стульев, стола, комода. На проломленном диване серела кучка постельного белья.

Третья девочка, такая же тихая и серая мышка, как мать, стыдилась ходить в школу. Дети не любили ее, обзывали, даже били. От постоянных конфликтов у нее случился энурез, что еще больше настраивало одноклассников против. С сестрами она не дружила: те были лентяйками и в учебе и в домашних делах, пытались свалить все на младшую сестру. И вот однажды утром девочка вместо школы пошла бродить по улице. Потом пришла домой как будто из школы. Но никто ничего не заметил, ничего не спросил. Да и кому спрашивать. Отцу, который тоже где-то бродил с утра, а потом заваливался в дом и храпел до вечера ? Матери с утра до ночи ломавшейся на двух работах, чтобы прокормить семью? Это потом уже в школе стали замечать отсутствие девочки и потянулись педагоги через день да каждый день жаловаться родителям. Отец покрывал их трехэтажным матом и гнал со двора, а мать старалась придумать какую –нибудь причину отсутствия дочери.

Когда дочь стала старше, стала уходить на неделю, месяц из дома. Иногда она звонила матери, иногда появлялась. Когда она появилась последний раз, оказалась беременна. Отец будущего ребенка – мужчина уже слишком взрослый, чтобы не попасть за решетку, расписался с молодой. Вместе они уехали в другой город.

Этот калейдоскоп событий привел Анну к решению: так жить нельзя! Сколько лет она мечтала о том, что начнет новую жизнь, без нужды, пьянок и побоев мужа, бесконечных жалоб от учителей… Она собрала нехитрые вещички и вместе со старшей дочерью-инвалидом уехала к своей единственной подруге.

Адрес публикации: https://www.prodlenka.org/metodicheskie-razrabotki/319591-pedagogicheskie-jetjudy