Музейный проект

З

Знакомясь с биографией Семёна Фроловича Школенко, мы обратились к истории его фамилии.

ФамилияШколенко относится к распространенному типу украино-белорусских фамилий и образована от личного прозвища. Так, фамилия Школенко ведет свое начало от прозвища Школа. Прозвище Школа, по одной из версий, образовано от глагола «школить» - «учить», «воспитывать, приучать к порядку, расторопности». Исходя из этого, можно предположить, что Школой прозвали учителя, гувернера или воспитателя. Соответственно, прозвище Школа относится к числу «профессиональных» именований, содержащих указание на род деятельности основателя фамилии. Да и как иначе, ведь этот храбрый разведчик действительно своим примером учил любить свою Родину, свой н арод, учил бесстрашию и мужеству.

«Отца звали Фролом, он тоже тут воевал, под Царицыном, тогда еще Сталинград Царицыном называли, и тут и погиб в бою. Он шахтер был, как и я», - рассказывает Семён.

Позже его сын Владимир в еманжелинской газете «Новая жизнь» напишет о том, что, сражаясь с белогвардейцами, погиб не только отец, но и мать Семёна.

В Исаевской шахте номер два Семён Фролович был и саночником, и забойщиком, и горным мастером. Давно под землю спустился, мальчишкой еще, в тысяча девятьсот двадцать четвертом году.

Когда немцы подступали к Донбассу, советское командование приказало взрывать шахты, чтобы не достались они врагу. Среди тех, кому доверили это сделать, был и Школенко.

В 1941 г. на Донбасс приходилось 60% добычи каменного угля и 50% выплавки стали в СССР. Цену этого региона было сложно переоценить. Тот факт, что гитлеровцы практически не подвергали бомбежкам основные промышленные центры Донбасса, пытаясь захватить заводы и шахты в рабочем состоянии, говорит о важности обладания Донбассом.

Ко времени оккупации немецко-фашистскими войсками основные промышленные предприятия города были или эвакуированы или разрушены. Подъездные пути также были приведены в негодность, залиты чугуном из домен. 14 октября 1941 г. в 5 часов утра были взорваны шахты треста «Сталинуголь» № 5, 6 и 5-бис.

Семья Школенко прибыла на Еманжелинские угольные копи. Они заселились в землянки, где проживали в то время, все эвакуированные и репрессированные.

Целенаправленная геологическая разведка началась в районе будущего города Еманжелинска в 1929 году. К 1931 были разведаны миллионы тонн запасов угля. В июле этого же года на первом угольном разрезе «Северный» пошел первый уголь. Сооруженный барачно-земляночный поселок получил название Чёрный городок, затем Еманжелинские угольные копи. В 1934 было окончено строительство клуба «Малый горняк», открылась школа. С клуба берёт начало культурная жизнь Еманжелинска. Из-за особенностей условий залегания угольного пласта стала неэффективной работа Северного разреза, и в 1934 году он прекратил существование. Но годом раньше начал работать подземный участок, а в 1936 году сдана в эксплуатацию шахта 18-бис. Летом 1939 года заработала шахта 19-а, затем — шахта 18 — наклонная. В ноябре 1941 года стал давать уголь разрез «Батуринский». Летом 1942 года начали работать Центральные электромеханические мастерские, эвакуированные из Донбасса, в сентябре этого года был монтирован Ростовский механический завод.

Совсем недолго Семён Школенко поработал в горноспасательном взводе. Душа рвалась на запад, где шли бои с фашистами. К Сталинграду на фронт не пускали – инвалид (ещё в финскую потерял полступни). И всё-таки Семён добился своего. Здесь, у Волжских берегов Сталинграда, в борьбе с врагом он совершил подвиги, которые прославили его на всю страну.

Провожали Семёна от школы № 20 (ныне № 5). Выстроили призванных в шеренгу. Школенко как бывалого солдата назначили старшим, ведь в финскую войну он был разведчиком.

Сейчас рядом со школой № 5 стоит мемориальный памятник герою.

Иван Яковлевич Франке

Т алантливый пейзажист, автор проектов многих еманжелинских памятников: М.Ф.Костюшеву, С.Ф.Школенко, мемориал у Вечного огня, "Журавлей" . С 1996 г. Иван Яковлевич живет в г.Санкт-Венделе (Германия). Но по «старой родине», как называют Еманжелинск его немецкие друзья и коллеги, очень скучает. Именно поэтому свою новую выставку картин, которую он привез показать своим землякам, Иван Яковлевич назвал «Моя душа живет в России». В основном это пейзажи: уральские горы, окрестности Ташкента, где автор провел юность, есенинские белоствольные березы, осенняя пора, полная разноцветья.

    В начале лета 1942 года фашистские стрелы на картах были нацелены в сторону Волги с таким расчетом, чтобы обойти советскую столицу с востока и выиграть войну.
    Свыше миллиона солдат разбойничьей армии и треть всех ее танковых дивизий двинулись по донским степям к Сталинграду - важному стратегическому пункту и крупному индустриальному центру Советского Союза.
   Уже на дальних подступах к городу развернулись ожесточенные бои, в пламени которых рождались сотни героев.

Шёл сентябрь 1942 года. Жестокие бои не затихали ни днём, ни ночью. Вся земля была изборождена окопами, траншеями. Гибнут товарищи.

Позади Волга, назад дороги нет. Здесь предстоит выстоять во что бы то ни стало. На разведчике всегда лежит большая ответственность. Работа эта опасная.

Командир батальона Кошелев вызвал к себе Семёна и сказал: «Во что бы то ни стало батальону нужен «язык».

«Достану», - сказал Школенко. Он присел в окопе и стал готовиться: проверил автомат, повесил на пояс три диска, приготовил пять гранат, медную проволоку.

Идти предстояло вдоль берега. Кругом было тихо. В промежутках между кустами увидел группу немцев. Один стоял у миномёта, а шесть человек находились неподалёку. В первую секунду Семён инстинктивно вскинул автомат и хотел дать по немцам очередь, но в следующую секунду отменил это решение. Одной очередью всех сразу не убить. Он, не торопясь, приготовил противотанковую гранату. Расстояние было небольшое, и она могла ударить сильнее. Граната упала прямо посреди немцев. Шестеро были убиты сразу, а тот, что стоял у миномёта, был взят в плен.

Сразу после этого было следующее задание. Нужно было выяснить расположение миномётной батареи врага. Школенко должен был идти один. Отдохнув с полчаса, Семён снова пошёл в том же направлении, что и утром.

Ориентиром ему служил миномёт, первый выстрел которого Семён услышал ещё метров за пятьсот. Предстояло ползти. Ещё через двести метров он увидел немца. Теперь были видны все три миномёта, стоявшие в балке. Разведчик достал бумагу и карандаш, чтобы зарисовать. В это время семеро немцев, стоявшие около них, подошли друг к другу. Сели совсем рядом, в восьми-десяти метрах от разведчика. Только один остался поодаль, он звонил по телефону. Рискнуть? И разведчик принимает решение. Пришлось спарить две гранаты той проволокой, что утром положил в карман.

Взрыв был настолько сильным, что разведчика ранило осколком в плечо. Признаки жизни подавал тот немец, что лежал у телефона.

Вдруг в десяти шагах в кустах зашуршало. Школенко дал очередь по кустам. Но оттуда выскочил хорошо знакомый его товарищ Сатаров, боец второго батальона, несколько дней тому назад взятый в плен немцами. Сатаров стоял обросший, босой, в одних кальсонах и кричал:

-Наши, наши пришли! Выходи, ребята!

Вслед за ним вышли ещё шестнадцать человек. Одного вынесли на руках. Оказалось, что неподалёку они копали себе могилу, и их должны были расстрелять. Когда произошёл взрыв, немцы, охранявшие пленных, сразу убежали. Школенко распорядился захватить с собой миномёты и пленного немца. Надо было спешить, молчание батареи миномётов могло вызвать подозрение у немцев. Теперь разведчик ещё больше торопился, на его ответственности были люди, спасённые от смерти. Шёл он последним, всё время прислушиваясь, готовый в любую минуту защитить товарищей.

Через полчаса они дошли до батальона.

Выполнив второе задание, сидел Семён с соседом в окопе. Перемотали портянки, свернули цигарки из фронтового табачка. Неловкий поворот – и каска соседа приподнимается над окопом. Миг – и каска пробита. Хорошо, что голова осталась цела. Направление полёта пули немецкого снайпера определили, но стреляли постоянно и с разных сторон.

Школенко перешёл по окопу подальше, вылез – и ползком назад, в лощину. Решил перехитрить немца. К дому подбирался по-пластунски, незаметно. Залёг в картофельной ботве, стал наблюдать.

Раздался выстрел, теперь совсем рядом. Осторожно пробрался в дом – никого нет. Прилёг у двери и только тогда разглядел чёрное дуло винтовки в срубе колодца. Фашистского снайпера он обезвредил. Так в один день Семён совершил три подвига. За них был награждён орденом Боевого Красного Знамени, орденом Красной Звезды и медалью «За оборону Сталинграда».

Осудьбе нашего разведчика мы можем прочитать в повести «Четвёртая высота» Елены Ильиной. Имя киевлянки Гули Королевой было хорошо известно еще до войны. Эту популярность принесло ей кино. Гуля снималась в фильмах "Бабы рязанские" и "Я люблю". В начале 1942 года комсомолка подала в военкомат заявление с просьбой направить ее на фронт. Так Гуля стала санинструктором 780-го стрелкового полка 214-й стрелковой дивизии и участницей бессмертной битвы на Волге. Она была дружна с Семёном Школенко. Об этом мы читаем в повести.

Товарищеский ужин

На командном пункте 214-й стрелковой дивизии устроили товарищеский ужин в честь разведчиков, о которых разнеслась добрая слава по всему Донскому фронту.

Вместительный блиндаж комдива был переполнен. За небольшим столиком слева от генерала Бирюкова расположились начальник разведотделения штаба дивизии майор Фасахов, его заместитель капитан Гадзалов и командир разведроты старший лейтенант Григорьев. Чуть поодаль, рядом с прославленными разведчиками Семеном Школенко и Алексеем Колосовым присела санинструктор Гуля Королева. Ее пригласили выступить на концерте.

— Дорогие друзья,— начал комиссар дивизии Соболь.— Сегодня мы решили подвести с вами некоторые итоги. Надо прямо сказать: они радуют нас.

Тепло и задушевно комиссар говорил о боевых делах Василия Петрухина, богатыря разведроты, захватившего много «языков».

Но «именинником» оказался Семен Школеико — человек исключительной отваги и необыкновенной находчивости. Это он смело вступил в схватку с десятью вражескими солдатами и победил их.

— Семен Фролович Школенко,— продолжал комиссар,— только что прибыл из Челябинской области. После ранения он ездил домой на побывку в свой родной шахтерский Еманжелинск, спускался в забой. В честь его шахтеры взяли обязательство: работать так, как воюет их замечательный земляк! Рад сообщить о награждении нашего героя орденом Боевого Красного Знамени и о присвоении ему офицерского звания!

— И еще одна деталь,— с улыбкой добавил генерал Бирюков.— Товарищ Школенко назначен командиром взвода разведки в 780-й полк.

— О, Сеня, поздравляю! — толкнув локтем соседа, прошептала Гуля.— Вот здорово! Теперь ты нашенский и учти: я от тебя ни за что не отстану,— с какой-то таинственностью в голосе добавила она.

— А в чем дело, Гуля?

— Давнишняя думка. Открыть по секрету"?

Школенко утвердительно кивнул головой.

Гуля от души радовалась за разведчиков, этих мужественных людей. В их честь прозвучало много добрых слов. И она по-хорошему завидовала им.

— А сейчас,— объявил комиссар,— небольшой самодеятельный концерт.

Первым выступил молодой смуглолицый баянист, исполнил песню.

Гуля очень любила ее.

У прибрежных лоз, у высоких круч

И любили мы, и росли.

Ой, Днепро, Днепро, ты широк, могуч,

Над тобой летят журавли.

С Днепром у Гули связано многое: и рекорд по прыжкам в воду, и школьные годы, и любовь. А теперь думалось об оставленном Киеве, о разлуке с сыном, с родными...

Н ахлынувшие слезы заволокли глаза. И если бы не голос ведущего, назвавшего ее имя, она, наверное, расплакалась бы. Она сразу же взяла себя в руки. Негромко, но выразительно стала читать отрывок из поэмы «Зоя»:

Настала пора, и теперь мы в ответе

За каждый свой взнос в комсомольском билете.

И Родина нынче с нас спрашивать вправе

За каждую буковку в нашем Уставе.

...Вместе с разведчиками своего 780-го полка Гуля возвращалась в часть. Розовые пунктиры трассирующих пуль, вспышки ракет — все это на минуту показалось ей каким-то сказочным фейерверком. Но это была война.

Константин (Кирилл) Михайлович Симонов — советский писатель и поэт. Герой социалистического труда, лауреат Ленинской и шести Государственных премий. Он родился в Петрограде 28 ноября 1915 года, а детство прошло в Саратове. Отчим его был военным человеком, в доме царил строжайший порядок. В Сталинграде строился тракторный завод, трудовая романтика кружила голову, и Кирилл поступил в школу ФЗО. В 1931 году семья переехала в Москву, и он работал токарем на кинофабрике. Здесь он начал писать сонеты в подражание французу Эредиа, однако влекли его большие темы: «Суворов», «Ледовое п обоище», «Беломорканал». Симонов окончил Литературный институт и уехал военкором на Халхин-Гол.

Событием в театральной жизни всей страны стала его пьеса «Парень из нашего города», открывшая в Сталинграде сезон 1941 года, о том, как простые парни становились героями.

В дни Отечественной войны Симонов был на всех фронтах. В Сталинград он прилетел 9 сентября 1942 года, в самое пекло битвы. Уже в Эльтоне он почувствовал весь трагизм положения России. Здесь он встретил героя своего первого сталинградского очерка — Семена Школенко: у бывшего шахтера «загорелое спокойное лицо, говорит неторопливо, обдуманно». Он не только взял «языка», но и освободил пленных бойцов, считая это не подвигом, а долгом… И портретный очерк «Солдатская слава» был напечатан в газете «Красная звезда» уже через два дня.

Константин Михайлович СИМОНОВ
СОЛДАТСКАЯ СЛАВА
Рассказ
По ночам вокруг Сталинграда стоит красное зарево. А днем степи дымятся: вздымаются черные столбы минных разрывов, тонкие дымки походных кухонь, горьковатый дым солдатской махорки.
В голубом, не по-сентябрьскому ясном небе чертят белые перистые следы истребители, а земля изборождена окопами, и рядом с холмиками блиндажей подымаются насыпи братских могил.
Безвестные нивы, холмики и прогалины, заросшие полынью, стали местом, которого нельзя отдать, за которое дерутся и умирают, часто не зная, как называется деревня, лежащая слева, и ручей, текущий справа, но твердо зная - за спиной Сталинград и за него надо стоять.
Здесь предстоит выстоять ценой жизни, ценой смерти, ценой чего угодно. Сегодня мы держимся, мы еще не побеждаем, слава дивизий и армий, слава всего русского оружия еще не родилась на этих полях. Но слава солдата, солдатская слава, каждый день и каждую ночь рождается то здесь, то там, и мужество человека всегда остается мужеством и слава славой, как бы тяжело ни приходилось армии и народу.
Мы сидим с Семеном Школенко на сухой степной земле, и такой же сухой, как эта земля, степной ветер обдувает его загорелое спокойное лицо и выгоревшие русые волосы.
Я спрашиваю его, как это было.
- Как это было? - повторяет он задумчиво и смотрит далеко в степь, вспоминая. И вдруг, словно желая мне сказать, что его подвиг родился не вчера, а давно, что он был задуман всей его жизнью, неторопливо начинает вспоминать эту жизнь.
- Отца звали Фролом, он тоже тут воевал, под Царицыном, тогда еще Сталинград Царицыном называли, и тут и погиб в бою. Он шахтер был, как и я. Шахта, теперь, может, водой ее залили, может, взорвана она, кто ее знает. Исаевская шахта номер два, я там под землей все прошел - и саночником был, и забойщиком, и горным мастером, давно под землю спустился, мальчишкой еще, в тысяча девятьсот двадцать четвертом году. Сколько лет с тех пор прошло? Неужели уже восемнадцать? Хотя сегодня вот именины мои, как раз тридцать ударило, значит, верно, восемнадцать лет. Мы сегодня с комиссаром по стаканчику выпили, он меня угостил. Выпил - жену вспомнил и сына Юрия Семеновича, я его еще не видал, он у меня двадцать седьмого марта родился.
Школенко задумывается и еще раз повторяет: "Юрий Семенович". И по тому, как серьезно он называет сына по имени и отчеству, чувствуется гордость за то, что у него именно сын, продолжатель их шахтерского рода. И в том, как Школенко рассказывает о семье, о шахте, о всей своей суровой трудовой жизни, чувствуется, что его солдатскую славу нельзя назвать неожиданной. И когда он начинает говорить о своем подвиге, то и о нем говорит неторопливо, обдуманно и спокойно.
Это было утром. Командир батальона Кошелев позвал к себе Семена Школенко и объяснил, как всегда без долгих слов:
- "Языка" надо достать.
- Достану, - сказал Школенко.
Он вернулся к себе в окоп, проверил автомат, повесил на пояс три диска, приготовил пять гранат, две простые и три противотанковые, положил их в сумку, потом огляделся и, подумав, взял припасенную в солдатском мешке медную проволочку и спрятал ее в карман.
Идти предстояло вдоль берега. Он пошел не спеша, с оглядкой. Кругом все было тихо. Школенко прибавил шагу и, чтобы сократить расстояние, стал пересекать лощинку напрямик, по мелкому кустарнику. Раздалась пулеметная очередь. Пули прошли где-то близко. Школенко лег и с минуту лежал неподвижно.
Он был недоволен собой. Эта пулеметная очередь - без нее можно было обойтись. Надо было только пройти по густому кустарнику. Хотел сэкономить полминуты, а теперь придется терять десять - обходить кругом. Он поднялся и, пригибаясь, перебежал в чащу. За полчаса он миновал сначала одну балку, потом другую. Сразу же за этой балкой стояли три сарая и дом. Школенко лег и пополз по-пластунски. Через несколько минут он подполз к первому сараю и заглянул внутрь. В сарае было темно и пахло сыростью. По земляному полу ходили куры и поросенок. Школенко заметил у стены неглубокий окопчик и выпиленную в два бревна бойницу. Возле окопчика валялась недокуренная пачка немецких сигарет. Немцы были где-то близко. Теперь это не вызывало сомнений. Следующий сарай был пуст, у третьего, возле стога, лежали двое убитых красноармейцев, рядом с ними валялись винтовки. Кровь была свежая.
Школенко попробовал восстановить в уме картину происшедшего: ну да, вот они вышли отсюда, шли, наверно, в рост, не таясь, а немец ударил из автомата откуда-нибудь с той стороны. Школенко взяла досада за эту неосторожную смерть. "Если бы они были со мной, не дал бы им так идти", подумал он, но думать дальше было некогда, надо было искать немца.
В лощине, заросшей виноградником, он напал на тропку. После прошедшего утром дождя земля еще не просохла,

и на тропке были хорошо видны уходившие в лес следы. Через сто метров Школенко увидел пару немецких сапог и винтовку. Он удивился - почему их тут бросили, и на всякий случай сунул винтовку в кустарник. Свежий след вел в лес. Не прополз еще Школенко и пятидесяти метров, как услышал минометный выстрел. Миномет с небольшими паузами ударил десять раз подряд.
Впереди были заросли. Школенко пополз через них налево; там виднелась яма, кругом нее рос бурьян. Из ямы, в просвете между кустами бурьяна, был виден стоявший совсем близко миномет и на несколько шагов подальше ручной пулемет. Один немец стоял у миномета, а шестеро сидели, собравшись в кружок, и ели из котелков.
Школенко вскинул автомат и хотел дать по ним очередь, но рассудительно изменил решение. Он мог одной очередью не убить сразу всех, и ему предстояла бы неравная борьба.
Не торопясь, он стал изготовлять к бою противотанковую гранату. Противотанковую он выбрал потому, что расстояние было небольшое, а ударить она могла гуще. Он не торопился. Торопиться было незачем: цель была на виду. Он прочно уперся левой рукой в дно ямы, вцепился в землю так, чтобы рука не скользнула, и, приподнявшись, швырнул гранату. Она упала прямо посреди немцев. Когда он увидел, что шестеро лежат неподвижно, а один, тот, который стоял у миномета, продолжает стоять около него, удивленно глядя на изуродованный осколком гранаты ствол, Школенко вскочил и, вплотную подойдя к немцу, не сводя с него глаз, знаком показал, чтоб тот отстегнул у себя парабеллум и бросил на землю. У немца дрожали руки, он долго отстегивал парабеллум и бросил его далеко от себя. Тогда Школенко, толкая немца перед собой, подошел с ним к пулемету. Пулемет был разряжен. Школенко знаком показал немцу, чтобы тот взвалил пулемет на плечи. Немец послушно нагнулся и поднял пулемет. Теперь у него были заняты обе руки.
Несмотря на серьезность положения, Школенко усмехнулся. Ему показалось забавным, что немец своими руками отнесет к нам свой пулемет.
Так они и пошли обратно - впереди немец со взваленным на плечи пулеметом, сзади Школенко. Немец шел медленно, спотыкаясь; он не сопротивлялся, но, видимо, не терял надежды встретить кого-нибудь, кто его выручит, и тянул время. Школенко, который все предыдущее делал неторопливо, теперь торопился. Чувство одиночества и страха, что ему каждую минуту из-за любого куста могут выстрелить в спину, не было ему чуждо. Теперь ему хотелось скорее вернуться, и он нетерпеливо подталкивал немца в спину.
На командный пункт батальона Школенко добрался только после полудня. Там, кроме капитана Кошелева, сидел командир полка. Школенко в последний раз небрежно ткнул автоматом в спину немца и кратко сказал:
- Вот.
И только потом уже по всей форме доложил о своем прибытии.
Командир полка пожал ему руку, оглядел его с ног до головы и, еще раз крепко стиснув руку, отошел в сторону и о чем-то заговорил с командиром батальона. Их разговор продолжался с минуту. Школенко молча стоял и ждал.
- Хорошо, - сказал командир полка. - Его задачу, - он кивнул на капитана Кошелева, - вы выполнили, теперь выполните мою. Вы должны узнать, где стоят их остальные минометы.
- Узнаю, - коротко сказал Школенко и добавил: - Разрешите спросить: один пойду?
- Один, - сказал Кошелев.
- Ну что ж. - Школенко вскинул на плечо автомат.
- Сначала отдохните, - сказал командир полка, - а потом пойдете.
Школенко, подойдя к связистам, вытащил из сапога ложку и, пристроившись с котелком, стал есть щи. Он устал и был доволен, что ему дали передышку. Доев щи, он свернул цигарку. Все утро он не курил, курить было приятно, особенно в предчувствии того, что до вечера опять не придется курить. Потом сел и перемотал портянки. Ноги болели. Так он просидел примерно с полчаса, вскинул автомат и, уже не добавляя гранат, снова пошел в ту сторону, что и утром.
Теперь он взял правее деревни и ближе к реке, прячась в росших по обочинам дороги кустах. Первый выстрел из миномета он услышал за пятьсот метров. Ползти пришлось по длинной лощине, пробираясь сквозь густой, царапавший руки и лицо орешник. Мины шли по направлению к Школенко и пролетали дальше. Он на минуту приостановился, мысленно представил себе траекторию полета и по звуку определил направление, откуда стреляли. После ореховой балки пришлось перевалить холмик, за которым начиналась лощина с густым лесом. Пока он прополз по ней еще двести метров, выстрелы прекратились. Последний из них был совсем близко.
Вдруг недалеко от Школенко во весь рост поднялся немец. Школенко притаился и пролежал минут десять. Когда немец исчез, Школенко через мелколесье дополз до большого куста. Из-за куста были хорошо видны все три миномета, стоявшие в балке.
Школенко лег плашмя и вытащил бумагу, на которой он заранее решил начертить для точности,

где именно стоят минометы. Но в ту секунду, когда он принял это решение, семеро немцев, стоявших у минометов, подошли друг к другу. Все вместе сели у ближнего к Школенко миномета, всего в восьми метрах от него. Только один остался поодаль и, лежа на боку на краю окопа, куда-то звонил и, видно, никак не мог дозвониться по телефону.
То, что немцы подошли к нему так близко и все, за исключением одного, сидели вместе, толкнуло Школенко на смелый шаг.
Он должен был записать и начертить, потом доложить, потом артиллерия должна была попасть в эти минометы, - а между тем немцы сидели все рядом, а у него под рукой были гранаты. Решение родилось мгновенно, может быть, так мгновенно оттого, что только сегодня, в точно такой же обстановке, ему уже один раз повезло. Так или иначе, Школенко решил управиться с немцами сам.
Он лежа достал обе противотанковые гранаты, потом вытащил из кармана припасенную медную проволочку и обмотал ею гранаты. Теперь оставалось только кинуть. Школенко опять, как и в тот раз, крепко оперся рукой о землю, набрал поглубже воздух и бросил гранаты. Но гранаты были тяжелые сразу две, а он с утра уже уморился, - все-таки это была вторая разведка за день. И когда он швырнул их, то они на полметра не долетели до немцев. Он это успел заметить, ложась на землю плашмя, а в следующую секунду его несильно ударило в плечо, и он, еще лежа, схватясь за плечо, почувствовал на пальцах кровь.
Он вскочил во весь рост, держа автомат наизготове. Взрыв был очень сильным, и немцы, как и в прошлый раз, лежали убитые, только на этот раз никто не остался на ногах, лежали все. Потом один, тот, который оставался у телефона, пошевелился. Школенко подошел к нему и тронул его ногой. Немец перевернулся, лежа на земле, поднял руки и заговорил, но что - в горячке Школенко не разобрал.
Рядом с немцем лежал телефон. Не рассчитывая его унести, Школенко ударил несколько раз сапогом и разбил его. Потом он оглянулся, придумывая, что делать с минометами. Неожиданно в двух десятках шагов от него в кустах сильно зашуршало. Прижав к животу автомат, Школенко пустил туда длинную очередь веером, но из кустов вместо немцев выскочил его хороший знакомый Сатаров, боец 2-го батальона, несколько дней тому назад взятый в плен немцами. Сатаров стоял, обросший, босой, в одних кальсонах, и не своим голосом, полуоборотясь назад, кричал:
- Наши, наши пришли!
Вслед за ним из кустов вышли еще шестнадцать человек. Все такие же полуголые, обросшие и страшные, как Сатаров. Трое были окровавлены, одного из них поддерживали на руках.
- Ты стрелял? - спросил Сатаров.
- Я, - кивнул Школенко.
- Вот, поранил их, - показал Сатаров рукой на окровавленных людей. А где же все?
- А я один, - ответил Школенко. - А вы тут что?
- Мы могилу себе рыли, - сказал Сатаров. - Нас двое автоматчиков стерегли. Они, как услышали взрыв - побежали. А ты, значит, один?
- Один, - повторил Школенко и посмотрел на минометы. Времени терять было нельзя - вот первое, о чем подумал он в эту минуту. И следствием этой мысли было мгновенное решение. - Скорее минометы берите, - сказал он, чего зря время проводите. Сейчас к своим пойдем.
Несколько человек взялись за минометы и взвалили их на себя, остальные повели раненых.
Теперь Школенко торопился уйти обратно еще больше, чем в первый раз, он еще сам не мог опомниться от своей удачи. Ему казалось, что вот-вот, если протянуть время, вся эта удача сорвется. Он шел замыкающим, то и дело прислушиваясь и поворачиваясь с автоматом.
Он шел сзади вырученных им из плена и видел окровавленные тела раненых. "Хорошо, что еще не убил, - думал он. - А кто ж их знал, думал немцы". И он вслух повторил это шедшему рядом с ним Сатарову.
- Не знал, думал - немцы.
- Конечно, - просто ответил Сатаров. - А то как же.
Между освобожденными красноармейцами, прихрамывая на одну ногу и держась за разбитую голову, шел пленный немец, тот, что лежал у телефона. Он шел, сжимая голову руками и изредка стонал, с ужасом оглядываясь на шедших рядом с ним полуголых окровавленных людей. Пять минут назад они копали себе могилу, теперь он их боялся, как оживших мертвецов, боялся, кажется, больше, чем самого Школенко.
Через полтора часа они дошли до батальона. Школенко отрапортовал и, выслушав благодарность капитана, отошел на пять шагов и ничком лег на землю.
Усталость сразу навалилась на него. Открытыми глазами он смотрел на травинки, росшие около, и казалось странным, что все это было и кончилось, а он вот живет, и кругом растет трава, и все кругом такое же, как было утром.

Солнце закатывается за степью, оно красное и пыльное, и мгновенная южная темнота начинает ползти со всех сторон.
Школенко долго смотрит кругом на вечернюю степь, и на лице его появляется горькое выражение.
- Что смотрите? - спрашиваю я.
- Смотрю, куда докатил он нас, - далеко он нас допятил.
Но когда-то ведь и слово "Бородино" знали только в Можайском уезде, оно было уездным словом. А потом за один день стало всенародным...
"Красная звезда", 11 сентября 1942 г.

Бывший командир 214-й стрелковой дивизии Герой Советского Союза генерал-лейтенант Николай Иванович Бирюков рассказывает своим юным и взрослым слушателям о славном боевом пути дивизии, прошедшей от Волгограда до Берлина. От него узнали о дальнейшей судьбе замечательного разведчика Семёна Школенко.

В конце 42-го года, спустя месяц после штурма высоты 56,8, был освобождён от немцев хутор Вертячий. И сразу же комиссар Соболь обнаружил за хутором котлован, обнесённый колючей проволокой. Вокруг были вкопаны столбы с грозными надписями по-немецки: «Проход воспрещён!», «Не приближаться!»

На снегу лежали трупы замученных советских людей – военнопленных и мирных жителей. Это был один из фашистских «лагерей смерти».

Семёна Школенко, тяжело раненного, нашли неподалёку, в доме старой одинокой крестьянки. Она каким-то чудом спасла его, перетащив из «лагеря смерти» к себе домой, и спрятала в подполе.

Эту женщину звали Раиса Константиновна Рябышева. Она вспоминает: «Слышу ночью, кто-то скребётся в дверь. Открыла, а на крыльце человек стонет. С сынишкой втащили в избу. Обросший, худющий. Накормили его, а сами боимся: вдруг немцы, в хуторе их полно. Но простая советская женщина пошла на смертельный риск, оставив солдата у себя.

Перед тем как Семёна схватили фашисты, он успел – в самую последнюю минуту – закопать свой партийный билет и орден Красного Знамени. По просьбе раненого, уже позже комиссар повёз его к месту недавних боёв за высоту 56,8. Там, в промёрзшей земле, Школенко нашёл и свой партийный билет и орден. После этого его отправили в госпиталь. Излечившись от ран, Школенко снова вступил в строй и потом героически сражался в боях за Волгоград. А в бою под Белгородом Семён Школенко пал смертью храбрых.

http://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=77931964

Именем Школенко названа улица в городе Еманжелинске

Краеведческий музей города Еманжелинска

Диорама

Адрес публикации: https://www.prodlenka.org/metodicheskie-razrabotki/433985-muzejnyj-proekt