Дополнительные материалы к изучению темы «Отечественная война 1812 г»

Ратник Олег Владимирович,

Самарский международный аэрокосмический лицей,

учитель истории и обществознания высшей категории.

Туркова Марина Александровна

Дополнительные материалы к изучению темы

«Отечественная война 1812 г»

Страшись, о рать иноплеменных!

России двинулись сыны;

Восстал и стар и млад;

летят на дерзновенных,

Сердца их мщеньем зажжены.

Пушкин А.С. Воспоминания о Царском Селе

Ни одно событие начала XIX века не породило такой лавины литературы, как события 1812 года. Отечественная война носила народный, национально-освободительный характер, в ней принимали участие как высшие слои общества, так и простой народ.

Об Отечественной войне писали русские и французы, представители гражданского населения и военные чины, поэты и прозаики. По исчислению военного публициста И.П. Липранди, к 1872 году событиям Отечественной войны было посвящено 400 русских и 678 иностранных произведений, через 10 лет количество их увеличилось еще на 712 названий книг и статей, а к 100-летию победы в 1912 году вышло около 600 произведений¹.

Таким образом, существует большое количество источников о событиях той войны, в частности, дневники, мемуары, письма. Важно, что повествование ведут сами участники войны, многие из них пишут для себя и близких, что придает рассказу особое откровение и ощущение сопричастности к событиям. Исторические источники такого рода помогают раскрыть настроения «героев бывших». Содержанию некоторых воспоминаний, писем и дневников мы и уделим внимание в данной работе.

Основная часть материалов было взято из книги Глинки Ф.Н. «Письма русского офицера» и Кутузова М.И. «Письма, записки»².

Данные материалы можно использовать при изучении §57 «Начало Отечественной войны 1812 г.» и § 58 «Освободительный поход русской армии» по учебнику Буганова В.И., Зырянова П.Н. «История России. Конец XVII-XIXв.» для 10-х классов.

История войны 1812 года в мемуарах

Страдания русского народа

Из воспоминаний Глинки Федора Николаевича (1786 - 1880) - русского поэта, публициста, прозаика, офицера, участника декабристских обществ.

Наконец, утомленный противоборствием наших, Наполеон приказал жечь город, которого никак не мог взять грудью. Злодеи тотчас исполнили приказ изверга. Тучи бомб, гранат и чиненных ядер полетели на дома, башни, магазины, церкви. И дома, церкви и башни обнялись пламенем — и все, что может гореть, — запылало!.. Опламененные окрестности, густой разноцветный дым, багровые зори, треск лопающихся бомб, гром пушек, кипящая ружейная пальба, стук барабанов, вопль старцев, стоны жен и детей, целый народ, падающий на колени с воздетыми к небу руками: вот что представлялось нашим глазам, что поражало слух и что раздирало сердце!.. Толпы жителей бежали из огня, полки русские шли в огонь; одни спасали жизнь, другие несли ее на жертву. Длинный ряд подвод тянулся с ранеными...

В глубокие сумерки вынесли из города икону смоленской божьей матери. Унылый звон колоколов, сливаясь с треском распадающихся зданий и громом сражений, сопровождал печальное шествие это. Блеск пожаров освещал его.

[…]

Сколько раненых! Сколько бегущих! Бесконечные обозы тянутся по полям; толпы народа спешат, сами не зная куда!.. Мы теперь нищие, с благородным духом, бродим уныло по развалинам своего отечества. Бедный С...! В то время как брат его сражается и отечественный город в глазах его горит, узнает он, что отец впал в жестокую горячку, а мать, испуганная приближением врага, умерла!.. Вот пример ужаснейшего положения, в котором находятся теперь многие! Повсюду стон и разрушение!.. Мы живем в дни ужаса! Прощай!.. Может быть, в этом мире уже навсегда!...

[…]

Друг мой! Настают времена, когда и богатые, оставляя великолепные чертоги, равняются с бедными и умножают толпы бегущих... Война народная час от часу является в новом блеске. Кажется, что сгорающие села возжигают огонь мщения в жителях. Тысячи поселян, укрываясь в леса и превратив серп и косу в оборонительные оружия, без искусства, одним мужеством отражают злодеев. Даже женщины сражаются!.. Сегодня крестьяне Гжатского уезда, деревень князя Голицына, вытесненные из одних засек, переходили в другие, соседние леса через то селение, где была главная квартира. Тут перевязывали многих раненых. Один 14-летний мальчик, имевший насквозь простреленную ногу, шел пешком и не жаловался. Перевязку вытерпел он с большим мужеством. Две молодые крестьянские девки ранены были в руки. Одна бросилась на помощь к деду своему, другая убила древесным суком француза, поранившего ее мать. Многие имели простреленные шапки, полы и лапти. Вот почтенные поселяне войны! Они горько жаловались, что бывший управитель-поляк отобрал у них всякое оружие при приближении французов. Долго ли русские будут поручать детей своих французам, а крестьян — полякам и прочим пришельцам?..

[…]

Все уехало или уезжает. Вчера брат мой, Сергей Николаевич, выпроводил жену и своих детей. Сегодня жег и рвал он все французские книги из прекрасной своей библиотеки, в богатых переплетах, истребляя у себя все предметы роскоши и моды. Тому, кто семь лет пишет в пользу отечества против зараз французского воспитания, простительно доходить до такой степени огорчения в те минуты, когда злодеи уже приближаются к самому сердцу России. Я забыл сказать тебе, что государь, в последний свой приезд в Москву, пожаловал ему Владимирский крест при следующих словах: «За любовь вашу к отечеству, доказанную сочинениями и делами вашими». Мы было все пять братьев съехались в Москву, но пробыли вместе не более дня. Брат мой Иван уехал к князю Лобанову-Ростовскому, который взял его к себе в адъютанты... Уже враг в Москве! Уже французы в священных стенах Древнего Кремля!.. А мы, вслед за русскими войсками, пробираемся на Рязанскую дорогу. Древняя столица Севера, после двухсотлетней свободы, должна опять почувствовать тяготу оков иноплеменных!

С какими трудами, неприятностями и препятствиями сопряжено всеобщее бегство!.. По Рязанской губернии в нескольких местах переправляются через одну только Оку, и ни в одном месте нет порядочной переправы! Ни к чему не годные паромы на ветхих канатах едва могут поднять десять лошадей и несколько человек, тогда как сотни проезжающих ожидают на берегу. Раненые офицеры больше всего при этом страждут. Целые семейства живут здесь на пустом берегу в ожидании очереди переправиться. Жена одного знакомого нам московского жителя, который простоял на переправе трое суток, разрешилась от бремени. Положение отца было самое печальное, ибо негде было взять никаких средств для вспоможения болящей и младенцу. Я еще в первый раз в здешних местах и в первый раз вижу, что Россия здесь так мало населена. Какие обширные поля и как мало жилищ! Кажется, что вся населенность в России сдвинулась к ее границам. Если б можно было сделать противное, чтоб народ стеснился ближе вокруг сердца своего Отечества, а степи отделили бы от чуждых стран, чтоб разврат и оружие иноплеменников не так легко проникали в него!

Бои с французской армией

Мой друг! настают времена Минина и Пожарского! Везде гремит оружие, везде движутся люди! Дух народный, после двухсотлетнего сна, пробуждается, чуя угрозу военную. Губернский предводитель наш, майор Лесли, от лица всего дворянства испрашивал у государя позволения вооружить 20000 ратников на собственный кошт владельцев. Государь с признательностью принял важную жертву сию. Находящиеся здесь войска и многочисленная артиллерия были обозреваемы самим государем. К ним, по высочайшему повелению, должны немедленно присоединиться идущие из Дорогобужа и других депо рекрутские баталионы. Уже передовой отряд, под начальством храброго генерала Оленина, выступил к Красному. Старый генерал Лесли, поспешно вооружив четырех сынов своих и несколько десятков ратников, послал их присоединиться к такому же отряду, чтоб быть впереди. Вчера принят Е. И. В. из отставки в службу Г.-М. Пассек и получил начальство над частью здешних войск. — Земское ополчение усердием дворян и содействием здешнего гражданского губернатора барона Аша со всевозможной скоростью образуется. Смоленск принимает вид военного города. Беспрестанно звенят колокольчики; скачут курьеры; провозят пленных, или шпионов. Несколько польских губерний подняли знамя бунта. Недаром они твердили пословицу: «Слышит птичка весну». О заблуждение! Они думают воскреснуть среди всеобщего разрушения!.. Обстоятельства становятся бурны.

Армия наша немногочисленна; но войска никогда не бывали в таком устройстве, и полки никогда не имели таких прекрасных людей. Войска получают наилучшее продовольствие; дворяне жертвуют всем. Со всех сторон везут печеный хлеб, гонят скот и доставляют все нужное добрым нашим солдатам, которые горят желанием сразиться у стен смоленских. Некоторые из них изъявляют желание это самым простым, но, конечно, из глубины сердца исходящим выражением: мы уже видим седые бороды отцов наших, говорят они: отдадим ли их на поругание? Время сражаться!

Нередко хожу я и с гренадерами, которых ведет граф Строганов. Смотря на сего вождя, не подумал ли какой-либо себялюбец: имея неисчислимые способы к жизни, имея чины, заслуги, почести и дома у себя имея рай, зачем ему бросаться в бури, которыми дышит сам ад в дни наши; зачем наряду с простым солдатом, терпя потому труд и голод, стремиться в опасности, на раны в смерть? Но вот что значит любовь к Отечеству!.. Потомки не уступают предкам. О, чувство благородное, чувство священное! Обладай вечно сердцами россиян!

О М.И. Кутузове

От часу более распространяется слух о скором прибытии к армии Светлейшего Князя Голенищева-Кутузова. Говорят, что народ встречает его повсюду с неизъяснимым восторгом. Все жители городов выходят навстречу, отпрягают лошадей, везут на себе карету; древние старцы заставляют внуков лобызать стопы его, матери выносят грудных младенцев, падают на колени и подымают их к небу! Весь народ называет его спасителем. Государь сказал ему: «Иди спасать Россию!» Россия, указывая на раны свои, вопиет: «Спаси меня!» Бессмертие уже готовит место на скрижалях своих, чтоб передать имя его в бесконечность времен.

Как нетрудно понравиться солдату! Должно показать только ему, что заботишься о судьбе его, что вникаешь в его состояние, что требуешь от него необходимо нужного и ничего излишнего. Когда Светлейший Князь объезжал в первый раз полки, солдаты засуетились было, начали чиститься, тянуться и строиться. «Не надо! Ничего этого не надо! — говорил князь. — Я приехал только посмотреть, здоровы ли вы, дети мои! Солдату в походе не о щегольстве думать: ему надобно отдыхать после трудов и готовиться к победе». В другой раз, увидев, что обоз какого-то генерала мешает идти полкам, он тотчас велел освободить дорогу и громко говорил: «Солдату в походе каждый шаг дорог, скорей придет — больше отдыхать будет!» Такие слова главнокомандующего все войско наполнили к нему доверенностью и любовью. «Вот то-то приехал наш «батюшка»! — говорили солдаты, — он все наши нужды знает: как не подраться с ним»; в глазах его «все до одного рады головы положить». Быть великому сражению!

Бородино

Я почти целый день просидел на колокольне в селе Бородине. Оттуда в зрительную трубку — все как на ладони! Они роются, как кроты, в земле; строят преогромные редуты, а пушек, пушек, и сказать страшно! На одном только окопе насчитал я — сто! Но не один я задержан был любопытством на колокольне: многие генералы всходили туда же. Общее мнение было, что неприятель для того огораживает левое крыло свое, чтобы свести все войска на правое и с сугубым усилием ударить на левов наше. На середину также ожидали нападения. Но вот уже сумерки! Ветер поднимается с воем и гудит по шалашам. Французы оговорились и засветили огни. Я забыл сказать, что почти целый день шайки их стрелялись с нашими егерями: наши не давали им пить из Колочи.

Застонала земля и пробудила спавших на ней воинов. Дрогнули поля, но сердца спокойны были. Так началось беспримерное Бородинское сражение 26 августа. Туча ядер, с визгом пролетавших над нашим шалашом, пробудила меня и товарищей. Вскакиваем, смотрим — густой туман лежит между нами и ими. Заря только что начинала зажигаться. Неприятель подвез несколько сот орудий и открыл целый ад. Бомбы и ядра сыплются градом. Треск и взрывы повсеместны. Одни шалаши валятся, другие пылают! Войска бегут к ружью в огонь. Все это происходило в середине, а на левом нашем крыле давно уже свирепела гроза в беспрерывных перекатах грома пушек и мелкого оружия.

Мой друг! Я видел это неимоверно жестокое сражение и ничего подобного в жизнь мою не видал, ни о чем подобном не слыхал и едва ли читывал.

До 400 тысяч лучших воинов, на самом тесном, по их многочисленности, пространстве, почти, так сказать, толкаясь головами, дрались с неслыханным отчаянием: 2000 пушек гремели беспрерывно. Тяжко вздыхали окрестности — и земля, казалось, шаталась под бременем сражающихся. Французы метались с диким остервенением; русские стояли с неподвижностью твердейших стен. Одни стремились дорваться до вожделенного конца всем трудам и дальним походам, загрести сокровища, им обещанные, и насладиться всеми утехами жизни в древней знаменитой столице России; другие помнили, что заслоняют собой эту самую столицу — сердце России и мать городов. Оскорбленная вера, разоренные области, поруганные алтари и прахи отцов, обиженные в могилах, громко вопияли о мщении и мужестве.

Сколько потоков крови! Сколько тысяч тел! «Не заглядывайте в этот лесок, — сказал мне один из лекарей, перевязывавший раны, — там целые костры отпиленных рук и ног!» В самом деле, в редком из сражений прошлого века бывало вместе столько убитых, раненых и в плен взятых, сколько под Бородином оторванных ног и рук. На месте, где перевязывали раны, лужи крови не пересыхали. Нигде не видал я таких ужасных ран. Разбитые головы, оторванные ноги и размозженные руки до плеч были обыкновенны. Те, которые несли раненых, облиты были с головы до ног кровью и мозгом своих товарищей...

Сражение не умолкало ни на минуту, и целый день продолжался беглый огонь из пушек. Бомбы, ядра и картечи летали здесь так густо, как обыкновенно летают пули; а сколько здесь пролетало пуль!..

[…]

Вечер наступал, и неприятель начал уклоняться. Русские устояли!

[…]

Какое ужасное сражение было под Бородином! Сами французы говорят, что они сделали 60 000 выстрелов из пушек и потеряли 40 генералов! Наша потеря также очень велика. Князь Багратион тяжело ранен.

[…]

Но в отечественной войне и люди — ничто! Кровь льется как вода: никто не щадит и не жалеет ее! Нет, друг мой! Ни берега Дуная и Рейна, ни поля Италии, ни пределы Германии давно, а может быть никогда еще, не видали столь жаркого, столь кровопролитного и столь ужасным громом пушек сопровожденного сражения! Одни только русские могли устоять: они сражались под отечественным небом и стояли на родной земле.

Однако ж Наполеон не остановился в Бородине: он влечет пронзенные толпы свои прямо к Москве.

Тарутино

На месте, где было село Тарутино Анны Никитишны Нарышкиной, и в окрестностях оного явился новый город, которого граждане — солдаты, а дома — шалаши и землянки. В этом городе есть улицы, площади и рынки. На сих последних изобилие русских краев выставляет все дары свои. Здесь, сверх необходимых жизненных припасов, можно покупать арбузы, виноград и даже ананасы!.. тогда как французы едят одну пареную рожь и, как говорят, даже конское мясо! На площадях и рынках тарутинских солдаты продают отнятые у французов вещи: серебро, платье, часы, перстни и проч. Казаки водят лошадей. Маркитанты торгуют винами, водкой. Здесь между покупщиками, между продающими и меняющими, в шумной толпе отдохнувших от трудов воинов, среди их песен и музыки, забываешь на минуту и военное время, и обстоятельства, и то, что Россия уже за Нарою...

Отдых, некоторая свобода и небольшое довольство — вот все, что тешит и счастливит военных людей!

Французы

Из воспоминаний Муравьева Александра Николаевича (1792 - 1863) - русского генерала, видного деятеля раннего периода движения декабристов, инициатора создания «Союза спасения», одного из руководителей «Союза благоденствия».

Вступление Наполеона в Москву 2 сентября, по рассказу очевидца, происходило так: заняв квартиру на предместье близ Драгомиловской заставы, он вышел к заставе, с большим нетерпением ожидая какой-то мнимой депутации из сенаторов, дворян и купечества, которые будто бы должны были выйти к нему навстречу с ключами города. Видя, что ожидание его не сбывается, он долго ждал, перекладывая с большим волнением свой платок из кармана в карман, и наконец подозвал несколько мужиков, стоявших без шапок и смотревших на него, разиня рот, и спросил их через переводчика: «Что ж депутация с ключами кремля?» Мужики со страхом отвечали: «Что депутации, батюшка чарь, никакой нет и что из Москвы все выехали, да и ключей-то нет, что Кремль не запирается и открыт всегда». Тогда Наполеон очень рассердился и продолжал молча смотреть на Москву. Затем он приказал позвать Methivier, который сопровождал его и был при нем дежурным, Наполеон приказал проводить его в Кремль.

Из воспоминаний Корбелецкого Федора Ивановича (ок. 1775 - 1837) - русского писателя.

Перед выходом нашим на волю Кремль находился в следующем положении: Никольские, Троицкие и Тайницкие ворота были отперты и охраняемы каждые сначала четырьмя, потом двумя человеками, а прочие были заперты. Караул держали пешая и конная французская гвардия и польские уланы, коих сперва наряжалось по батальону, а конных каждого по эскадрону; но после убавлено тех и других наполовину, из армейских же полков не токмо солдаты, но даже и офицеры ни под каким видом не могли входить в Кремль инако, как с письменными пропусками. Несчастен государь, который боится собственных своих подданных.

Всякое утро был в Кремле развод, и приезжали во дворец: принц Невшательский, вице-король Итальянский и многие неизвестные маршалы и генералы. Нередко приходили и иностранцы, жившие до нашествия французов в Москве. На косогоре близ церкви Николы Гостунского стояло до 10 полевых орудий. Впрочем, подкопов и никаких других работ внутри Кремля тогда не примечено. В Кремле, так же как и везде в Москве, валялось в то время довольное уже число издохших лошадей и несколько палых коров.

[…]

Наполеон, тщетно ожидавший за городом депутатов с ключами московскими, решился, наконец, ехать сам их взять. Он въехал в город во вторник, 3 числа, в половине одиннадцатого часа утра в Дорогомиловскую заставу. Первые и единственные лица, которые видел на большой сей улице Наполеон, были у арбатской аптеки содержатель оной со своею семьею и раненый французский генерал, накануне к нем поставленный постоем. Наполеон сидел на маленькой арабской лошади, в сером сюртуке, в простой треугольной шляпе, без всякого знака отличия. В расстоянии ста сажен ехали перед ним два эскадрона конной гвардии. Свита маршала и других чиновников, окружавших Наполеона, была весьма многочисленна. Пестрота мундиров, богатство оных, орденские ленты различных цветов – все сие делало картину прекрасною, а простоту Наполеонова убранства еще разительнейшею. Таким образом победитель Москвы доехал до Боровицких ворот, не увидя ни единого почти жителя. Негодование написано было на всех чертах Наполеонова лица. Сходя с лошади и посмотря на Кремлевские стены, он сказал с насмешкою: «Какие страшные стены!»

Ожесточенный до крайности, видя ненависть и пренебрежение, оказываемые ему правительством и народом российским, решившимся уступить древнюю свою столицу, Наполеон повелевает, чтобы во всех полках, по очереди к грабежу назначенных, употреблять отборных солдат, вместе с офицерами, для доставления в Кремль съестных припасов всякого рода, и чтобы русских обоего пола, не разбирая ни состояния, ни лет, употреблять для сего вместо лошадей. В церквах, более изобилующих богатством, приставить велено было для караула жандармов, которые долженствовали впускать одних только членов святотатственной комиссии.

Наполеон, окруженный своими сообщниками в Кремле, взирает равнодушно на огонь, истребляющий мгновенно многие части города. Везде французы кричат: «Это Ростопчин жжет Москву, а не мы».

Почтенный Иван Акинфиевич Тутолмин, начальством оставленный в Москве и сохранивший обширное здание Воспитательного дома, призван был к Наполеону, который не только имел бесстыдство уверять его, что Москва жжется по приказанию графа Ростопчина, а отнюдь не французами, но и препоручил ему донести о том своему начальству, желая таким образом честного человека мгновенно преобразить в клеветника. Он притворно прибавил потом: «Я желал бы все здания здешней столицы видеть в такой же сохранности, как ваш Воспитательный дом».

Казалось, что со въездом Наполеона в Москву самый огонь паче ожесточился и истреблял вдруг то, что веками сооружаемо было.

Из воспоминаний Глинки Федора Николаевича

Теперь здесь побережье Оки совершенно пусто; все господа уехали в степи от французов, так как прежде, заражаясь иноземною дурью, ездили в Москву и в Париж к французам.

Признаюсь тебе, что сколько я ни люблю прежних французских, а особливо драматических, писателей, однако желал бы, чтоб язык их менее употребителен был у нас. Он такой же вред делает нашему, как ничтожный червь прекрасному величественному древу, которого корни подтачивает.

Крайне прискорбно видеть и в армии язык сей в излишнем употреблении. Часто думаешь, что идешь мимо французских биваков! Я видел многих нынешнего воспитания молодых людей, которые прекрасно говорят и пишут по-французски, не умея написать правильно нескольких строк на своем природном языке. Я приметил, что люди эти умны только по-французски. Послушай их, говорящих по-русски, — и вся ловкость, все обороты, вся замысловатость исчезают! Это очень легко объяснить. Ты знаешь, что у французов почти все умники суть фразеры (fraseurs), которые умны чужим умом. Память их испещряется выражениями разных писателей, и они беспрестанно повторяют то в разговорах, что затвердили в книгах. Множество каламбуров, пословиц и памятных стихов (des vers a reteniv) придают разговорам их какую-то пестроту и приятность... на первый только раз! Однажды спросили у Дидерота, каких он мыслей о том человеке, с которым недавно проговорил целый час? «Он умен», — отвечал. Дидерот. Но те, которые знали его коротко, начали смеяться и доказали, что он дурак. «Ну, так я не виноват, — возразил Дидерот, — что он на один только час запасся умом!» Стало, у французов можно запасаться умом? По-русски совсем иначе: надобно сочинять свой разговор, изобретать выражения, а для этого нужен незаемный ум. Суворов знал прекрасно французский язык, а говорил всегда по-русски. Он был русский полководец!

[…]

В самых диких лесах Америки, в области каннибалов, едва ли можно видеть такие ужасы, какие представляются здесь ежедневно глазам нашим. До какой степени достигает остервенение человека! Нет! Голод, как бы он ни был велик, не может оправдать такого зверства.

Но вчерашняя ночь была для меня самая ужасная! Желая немного обсушиться, мы оправили кое-как одну избу, законопатили стены, пробитые ядрами, и истопили печь. Сотни стенящих привидений, как Шекспировы тени, бродили около нас. Но едва почуяли они теплый дух, как с страшным воплем и ревом присыпали к дверям. Один по одному втеснилось их несколько десятков. Одни валялись под лавками и на полу, другие на верхних полатях, под печью и на печи. Мы принуждены были помостить себе несколько досок с лавки на лавку. Отягченные усталостью, уснули на них. Перед светом страшный вой и стоны разбудили меня. Под нами и над нами множество голосов, на всех почти европейских языках, вопили, жаловались или изрыгали проклятие на Наполеона! Тут были раненые, полузамерзшие и сумасшедшие. Иной кричал: «Помогите! Помогите! Кровь льется из всех моих ран! Меня стеснили!.. У меня оторвали руку!» «Постойте! Удержитесь! Я еще не умер, а вы меня едите!» — кричал другой. В самом деле, они с голоду кусали друг друга. Третий дрожащим голосом жаловался, что он весь хладеет, мерзнет; что уже не чувствует ни рук, ни ног! И вдруг среди стона, вздохов, визга и скрежета зубов раздавался ужасный хохот... Какой-нибудь безумный, воображая, что он выздоровел, смеялся, сзывая товарищей: бить русских! А вслед за этим слышен был в другом углу самый горестный, сердце раздирающий плач. Я слышал, как один молодой поляк, увидев, конечно, во сне, родину свою, говорил громко, всхлипывая: «Я опять здесь, о матерь моя!.. Но посмотри, посмотри, как я весь изранен! Ах! Для чего ты родила на свет несчастного?»

Когда рассвело, мы нашли несколько умерших над нами и под нами и решились лучше быть на стуже в шалаше.

[…]

Намедни один француз, у которого на коленях лежало конское мясо, взламывая череп недавно убитого своего товарища, говорил мне: «Возьми меня: я могу быть полезен России — могу воспитывать детей!» Кто знает, может быть, эти выморозки пооправятся, и наши расхватают их по рукам — в учители, не дав им даже и очеловечиться...

Из воспоминаний Щербатова Алексея Григорьевича (1776 - 1848) - генерал от инфантерии, генерал-адъютант. С 1843 года - московский градоначальник.

17-го ноября, мы пошли по пятам за бегущим неприятелем, который не мог уже делать никакого отпора нашему преследованию. Кто не был очевидцем этого преследования, тот не может вообразить всего ужаса той картины, которая представлялась нам на каждом шагу. Вся дорога устлана была замерзлыми трупами людей, во многих местах служившими помостом канав для провоза артиллерии, палыми лошадьми, брошенными пушками и проч.; а по бокам дороги тянувшиеся толпы полузамерзших французов, почти нагих, и которым при всем человеколюбии не было возможности подать помощь. Но притом и наше войско переносило много труда и изнурения от слишком быстрого преследования, ибо вся армия без отдыха следовала за бегущим неприятелем.

История Отечественной войны 1812 года в письмах

Проследить и понять исторические события можно изучая письма, в каждом из которых ярко раскрывается характер того или иного человека, давно знакомые события представляются нам в другом свете и мы получаем возможность узнать что-то новое, выходящие за грани обычного учебника истории.

Мы рассмотрим некоторые письма Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова (1745—1813) — великого русского генерала-фельдмаршала, главнокомандующего во время Отечественной войны 1812 года.

В 1812 г. М. И. Кутузову шел 68-й год. В кризисный период войны он принял командование отступающей армией, что разрядило создавшееся крайнее напряжение в стране и положительно сказалось на ходе войны.

Письма этого периода раскрывают развитие стратегических замыслов и планов Кутузова, его напряженную работу по руководству армиями.

1812 г. августа 10. – Письмо М. И. Кутузова А. И. Горчакову о назначении его главнокомандующим армиями, действующими против Наполеона

Высочайший рескрипт на имя Вашего высокопревосходительства, у сего влагаемый, укажет Вам, милостивый государь мой, всемилостивейшее назначение меня главнокомандующим действующими армиями. Поспешая туда завтрашнего числа отправиться чрез Торжок до Смоленска, я буду в той надежде, что Вы не оставите меня извещениями своими о всем, до армии касающимся.

1812 г. августа 27. – Письмо М. И. Кутузова Ф. В. Ростопчину о намерении дать сражение под Москвой.

Жуково

Милостивый государь мой граф Федор Васильевич!

После кровопролитнейшего сражения, вчерашнего числа происходившего, в котором войска наши потерпели, естественно, важную потерю, сообразную их мужеству, намерение мое, хотя баталия совершенно выиграна, для нанесения сильного почувствования неприятеля состоит в том, чтобы, притянув к себе столько способов, сколько можно только получить, у Москвы выдержать решительную, может быть, битву противу, которые требую я, различные, и потому отправляю я полковника князя Кудашева чтобы все то, что может дать Москва в рассуждении войск, прибавки артиллерии, снарядов, все бы то было приобщено к армии.

1812 г. октябрь 7. – Письмо М. И. Кутузова Е. И. Кутузовой о победе над французским корпусом Мюрата при Тарутине

Лагерь под Тарутином

Бог мне даровал победу вчерась при Чернишне, командовал король неаполитанский. Были они от 45 до 50 тысяч. Не мудрено было их разбить, но надобно было разбить дешево для нас, и мы потеряли всего с ранеными только до трехсот человек. Недостало еще немножко счастия, и была бы совсем баталия Кремская. Первой раз французы потеряли столько пушек и первой раз бежали, как зайцы. Между убитыми много знатных, об которых к государю еще не пишу, не зная наверное.

Я вчерась говорил с одной партией пленных офицеров и сегодни получил от их благодарное письмо, которое посылаю, только для семьи, а не для публики.

1812 г. октября 17. – Письмо М. И. Кутузова П. М. и М. Ф. Толстым об отступлении армии Наполеона из Москвы по Смоленской дороге

Парашинька, мой друг, с Матвеем Федоровичем и с детками, здравствуй!

Я, слава богу, здоров, но эти дни покою нет. Неприятель бежит из Москвы и мечется во все стороны, и везде надобно поспевать. Хотя ему и очень тяжело, но и нам за ним бегать скучно. Теперь он уже ударился на Смоленскую дорогу. Теперь вы далеко от театра войны и будьте спокойны.

Боже вас благослови.

1812 г. ноября 19-20. – Из письма М. И. Кутузова и Н. Д. Кудашева Е. И. Кутузовой о переходе Наполеона с остатками армии через Березину

Перешед Березину

…Не могу сказать, чтобы я был весел, не всегда идет все так, как хочется. Все еще Бонапарте жив.

Я вчерась был скучен, и это грех. Грустил, что не взята вся армия неприятельская в полон, но, кажется, можно и за то благодарить бога, что она доведена до такого бедного состояния.

1813 г. января 21. – Письмо М. И. Кутузова Г. П. Ермолову об успешном окончании Отечественной войны

Г. Плоцк

«Примите искреннейшую мою благодарность, милостивый государь мой Гаврила Петрович, за письмо Ваше от 24 декабря, мною полученное. Участие, приемлимое Вами во всем, касающемся до любезнейшего нашего отечества, доказывает мне, что Вы истинный сын России! Сердце мое вместе с Вашим радуется той славе, каковою увенчаны воины, ополчившиеся против врага целой Европы, мечтавшего попрать все для нас священное. Но дивен бог в своих делах! Его всещедрая десница укрепила ряды непобедимых, кои, мужественно рассея полчища иноплеменные, по трупам их достигли пределов чуждых.

Непритворные похвалы, которыми удостаиваюсь я нередко от соотечественников моих, разделяю я с сподвижниками моими, храбрости коих обязан я тем, что все надежды мои вижу увенчанными успехами. И если россы всегда будут сражаться за веру своих прародителей, царя и честь народную, то слава будет вечным их спутником; и горе злодею, покусившемуся на хранимую богом святую Русь!».

Публикуемые письма позволяют сделать вывод: гибкость – одна из важнейших особенностей стратегии Кутузова. Будучи поставлен в невыгодные условия борьбы, он нередко вынужден был прибегать к стратегической обороне и даже к отступлению. Но он рассматривал оборону не как особую стратегическую цель, а как необходимое средство для создания более благоприятных условий ведения войны. Как только достигалось ослабление противника, войска Кутузова тут же резко переходили от обороны к наступлению.

Руководство М.И. Кутузова постепенно вселяло в русскую армию уверенность в победе, поднимало ее боевой дух, что и привело все Отечество к победе над Наполеоном.

Итак, можно неоднократно перечитывать учебники истории и различные научно-популярные книги о событиях Отечественной войны, но все равно невозможно ощутить всей той атмосферы, окружавшей наших предков. Переживания, страхи, голод и холод, свист пуль, грохот пушек, ржание коней – это то, чего так не хватает для полноценного понимания картины мира и тех условий, в которых находились люди. Все это мы можем найти в мемуарах и письмах участников и очевидцев, обладающих своим уникальным взглядом на те или иные события.

Сложно переоценить всю ту важность, которую несут повествования наших предков. Они помогают получить нам более широкое представление о событиях того времени, дают возможность сформировать каждому свое неповторимое, личностное восприятие, проникнуться духом XIX века и еще раз намного глубже оценить подвиг наших соотечественников, положивших свои жизни на защиту родной земли.

Данная работа позволяет нам сделать вывод о том, что письма, записки, дневники и мемуары можно и должно использовать для расширения представлений учащихся об истории России и зарубежных стран, в том числе и об Отечественной войне 1812 года.

Список источников и литературы

Астапенко М., Левченко В. Атаман Платов. Жизнеописание. М., 1988.

Бескровный Л.Г. Атлас карт и схем по русской военной истории. Воениздат М., 1946.

Бескровный Л.Г. Хрестоматия по русской военной истории. Воениздат. М., 1947.

Глинка Ф.Н. Письма русского офицера. М. Военное издательство., 1987.

Записки очевидца: Воспоминания, дневники, письма. М., 1990.

История военного искусства. М.: Воениздат. 1984.

Керсновский А.А. История Русской армии. тт. 1, 2. М., 1992.

Кутузов М.И. Письма, записки. М.: Воениздат., 1989.

России двинулись сыны. М.: Современник, 1988.

Русские мемуары. Избранные страницы. 1800-1825 гг. М., 1989.

Серых В.Д. Воинские ритуалы. М., 1986.

Сироткин В.Г. Отечественная война 1812 года: Книга для учащихся старших классов средней школы. М.: Просвещение., 1988.

Строков А.А. История военного искусства. М., 1965.

Энциклопедический словарь юного историка. М.: Педагогика, 1994.

Адрес публикации: https://www.prodlenka.org/metodicheskie-razrabotki/51768-dopolnitelnye-materialy-k-izucheniju-temy-ote