Место сказок А. С. Пушкина в контексте творчества 1830-х годов

Место сказок А.С. Пушкина в контексте творчества 1830-х годов

Даже при упрощенном подходе к рассмотрению сказок Пушкина возникает вопрос: почему писатель систематически обращается к этому жанру не в ранний период творчества, когда им была написана сказочная поэма "Руслан и Людмила" (1817 - 1820), а в более зрелые годы? Ведь только разобравшись, чем жил Пушкин в это время, какие вопросы он ставил перед собой, как их решал, можно сделать вывод, почему происходит обращение к жанру сказки.

В пушкиноведении стало традицией изучать поздние произведения поэта в рамках определенного цикла. По-видимому, основанием для этого стало то, что Пушкин в 30-е годы объединял свои произведения в группы. Так, драматические опыты 1830 года: "Моцарт и Сальери", "Скупой рыцарь", "Каменный гость" и "Пир во время чумы" - составляют внутренне организованный цикл. То же можно сказать о "Повестях Белкина". Если эти произведения рассматривать под подобным углом зрения, можно увидеть, что своеобразным поводом для их объединения является не формальная принадлежность к определенному жанру, а более существенные и глубокие основания - идейные, тематические, художественные. То же можно сказать и о сказках. Но, конечно, нельзя отрицать, что каждая из них как индивидуальное художественное произведение оригинальна и самобытна. Идейное содержание и поэтическая форма их, в первую очередь, обусловлены временем создания, обстоятельствами, вызвавшими желание написать именно сказку, и главное - окружением, теми произведениями, которые писались в то же время.

Период творчества 1830-х годов открывается Болдинской осенью, когда поэтом создаются такие шедевры, как "Маленькие трагедии" и "Повести Белкина". Целому ряду стремительно созданных в Болдине произведений предшествовала долгая, упорная работа мысли.

В произведениях, созданных Болдинской осенью 1830 года, велико многообразие охватываемых сфер жизни, явлений и событий. Многообразию содержания соответствует исключительное многообразие форм и средств их художественного воплощения. Пушкин разрабатывает самые различные жанры: роман, повесть, поэму, трагедию. Именно к этому году относится и разработка такого жанра, как сказка.

Пушкинские сказки имели очень странную судьбу. Они были холодно встречены современниками и не нашли справедливой оценки в критикеXIX века. "Библиотека для чтения", на страницах которой появились сказки, отозвалась о них пренебрежительно, как об игрушке, позволенной великому таланту в промежутках его славы. Гоголь, первоначально восхитившийся пушкинскими сказками и увидевший в них русскую поэзию, впоследствии отказал им в значительности. Полевой, Боратынский, Белинский причисляли сказки к самым слабым созданиям поэта.

Но Пушкин обратился к сказочному жанру не случайно. В 30-е годы он сознательно дистанцируется от своих героев, даже от Евгения Онегина. Драматический род позволяет ему не участвовать в изображаемых событиях даже в роли повествователя. "Повести Белкина" имеют целый ряд посредников между автором и читателями. Даже "Медный всадник", несмотря на лиро-эпическую природу, делится на две части: лирическое вступление и эпическую, демонстративно бесстрастную основную часть.

Пушкин тяготеет к рассказу "чужой истории". В этом смысле сказки как жанровая форма чрезвычайно удобны. Сказка - это концентрация народной мудрости, этики и эстетики, отражение коллективного многовекового опыта. Пушкин создает свою, особую, сказку: она позволяет поэту, с одной стороны, говорить о вечных нравственных ценностях и, с другой, сохранять независимую повествовательную позицию.

В пушкинских произведениях 30-х годов нет тем, оторванных одна от другой. Они связаны между собой настолько, что нередко тема, разработанная в одном произведении, бывает продолжена или расширена в другом. Между произведениями 30-х годов существует глубокая внутренняя связь. "Повести Белкина" Пушкин в письме Плетневу (около 15 августа 1831 г.) называет сказками: "Посылаю тебе сказки моего друга Ивана Петровича Белкина"¹. Действительно, несмотря на некоторую анекдотичность "Повестей", в них четко проведена граница между добром и злом на самом бытовом уровне, что делает их близкими сказке. В "Повестях Белкина" романное и притчевое начало связаны с вечными темами: смена поколений, любовь и ненависть, добро и зло. Этому циклу присуща незамутненная ясность нравственных критериев. В них царит идиллическая атмосфера, звучат темы дома, семьи, повседневного общения близких людей. Для Пушкина ценны прежде всего реализованные в мирной стабильности человеческие связи, построенные на любви и согласии.

В "Маленьких трагедиях", напротив, герои поставлены в исключительные обстоятельства, их отделяет от смерти один шаг. Если в "Повестях" жизнь течет размеренно и спокойно, то здесь почти осязаемо чувствуется острота и быстрота, с которой жизнь уступает права смерти, трагическое становится смешным, высокое - низким, торжество сменяется падением. Страсти героев проверяются на их гуманистическую прочность, в основе которой лежат пушкинские представления о чести, совести, нравственности, достоинстве человека.

С конца 20-х годов в поэте непрерывно идет созревание и углубление духовной умудренности и вместе с этим процессом нарастание религиозного сознания. Это уже не Пушкин начала 20-х годов. Об этом одинаково свидетельствуют и поэтические творения, и прозаические произведения, и биографические и критические записки. Творчество Пушкина всегда было богато гуманизмом, но в 30-е годы подобные темы звучат особенно полно в его "Маленьких трагедиях", "Повестях Белкина" и сказках. Чрезвычайно богатая тема пушкинского творчества - духовное преображение личности.

Современники, не принявшие "Повестей Белкина" и сказок, не увидели главного: чуть ли не прямого соотнесения с темами и идеями, создаваемыми "рядом". Те же вечные вопросы, которые поднимаются в "Маленьких трагедиях", "Медном всаднике" - о целях человеческого существования, о достоинстве, о зависимости людских судеб от времени и внешних обстоятелств, о способности преодолевать эти обстоятельства - поднимаются и в сказках. Действительно, в 30-е годы, как никогда, Пушкина волнуют проблемы нравственности. Не об этом ли пишет А.Ахматова: "ни в одном из созданий мировой поэзии грозные вопросы морали не поставлены так резко и сложно, как в "Маленьких трагедиях"². Другие исследователи поддерживают эту точку зрения: "Грозные вопросы морали" предстают в "Повестях Белкина" в первозданной чистоте"³.

Все эти вопросы звучат и в сказках, но звучат особенно, по-своему, потому что это все-таки сказки. Жанр сказки является, по существу, универсальным для прямого, открытого выражения моральных оценок. Каждому с детства известно, что "сказка ложь, да в ней намек". И этот "намек", мораль - как угодно можно назвать - не требует объяснений. Сказка сама - мораль, не случайно басня вышла из сказки. Сказка обо все говорит прямо, без полутонов и разбирательства сложной душевной организации героев. Если старик сказал "ласковое слово", то он добрый, если старуха "вздурилась" от жадности, то она алчная, если мачеха хочет погубить царевну, то она злая, и царь, если не держит своего слова, плохой царь. Добро есть добро. Зло есть зло. И каждому известно, что в сказках добро всегда побеждает.

Что же объединяет все сказки Пушкина, кроме жанровой формы и фольклорного влияния? На наш взгляд, центральный вопрос для поэта - это вопрос о нравственном падении, преступлении и неизбежном за ним наказании. Это как раз та тема, которая делает сказки Пушкина, которые мы рассматриваем и те, которые остались вне поля зрения ("Сказка о попе и работнике его Балде", незавершенная "Сказка о медведихе"), единым пространством смысла. Это же объединяет сказки с другими произведениями Пушкина 30-х годов.

Во многих произведениях Пушкин разрабатывает тему преступления и наказания. Эта тема звучит в "Маленьких трагедиях", в "Медном всаднике", "Русалке", "Анджело". Есть она и в сказках, но решается по-разному: мачеха умирает "своей" смертью (в полном смысле "своей", такой, какую она заслуживает и какая более всего соответствует логике ее сказочного характера), старуха возвращается к своему прежнему нищенскому существованию, царь Дадон убит золотым петушком. И только в одной сказке виновные не наказываются, а прощаются - в "Сказке о царе Салтане". Это свидетельствует о том, что в пушкинском творчестве эта тема получает всестороннее освещение. Мы видим нарастание и развитие пушкинских представлений о преступлении и наказании.

Важно отметить, что в двух сказках есть специальные персонажи, которым отводится роль суда и наказания: золотая рыбка и золотой петушок. Примечательно, что эти два карающих персонажа маркированны золотым цветом. Существует несколько версий происхождения эпитета "золотой" в этих сказках. Одни исследователи полагают, что он связан с фольклорной традицией, где все лучшее - золотое, и перешел в сказки Пушкина от Арины Радионовны. Другие связывают его с незыблемым постоянством тех ценностей, которые воплощает золотой цвет.

Думается, разгадка лежит в символике золотого цвета, сложившейся в культуре. В архаических религиозных представлениях и позже в византийской и русской иконографии золотой цвет - это цвет божественный, цвет трансцендентных сфер (мы еще вернемся к этому вопросу в соответствующих разделах работы). Вспомним, что рыбка наказала старуху не просто за жадность, а за непомерные амбиции: в черновиках сказки старуха хочет стать римским папой или богом, а в окончательном варианте - подняться выше рыбки - дарителя и помощника.

В плане рассмотрения темы возмездия интересно сопоставить первую и последнюю сказки - о попе и работнике его Балде (1830) и о золотом петушке (1834). Композиция обеих сказок однотипна. Она соответствует распространенному типу сюжета: договор, заключенный между двумя неравноправными сторонами (поп и работник, царь и волшебник), и стремление одной из сторон к невыполнению невыгодной для себя части договора (поп хочет оставить Балду, а точнее - себя, без расплаты; царь Дадон не хочет "просьбу первую" дарителя "исполнить как свою" - отдать красавицу). Но если в первой сказке наказание не является изначально жестоким, а становится таковым из-за невыполнения договора, то в последней царь прямо карается смертью. Возможно, это объясняется тем, что в первой сказке тема преступления и наказания решается на бытовом уровне и конфликт имеет больше социальный смысл, тогда как в последней эта проблема решается уже на метафизическом уровне. Здесь в качестве орудия наказания выступает не человек (волшебник), а сверхличная сила - золотой петушок.

Таким образом, можно сделать вывод, что сказки Пушкина органически "вписываются" в контекст творчества 30-х годов именно благодаря поднятым в них нравственным проблемам - "жгучим вопросам морали".

Адрес публикации: https://www.prodlenka.org/metodicheskie-razrabotki/16550-mesto-skazok-as-pushkina-v-kontekste-tvorches