Жизненный путь и становление личности В. И. Сурикова

Жизненный путь и становление личности В.И. Сурикова.

Суриков принадлежит к тем художникам, жизненная биография которых теснейшим образом связана с их творчеством. Он мог бы сказать о себе словами Бальзака: "Главные события моей жизни - это мои произведения" . Жизнь художника была действительно подчинена осуществлению его широких творческих замыслов. Видимо, поэтому современники Сурикова обычно ведут свой рассказ о нем в неразрывной связи с рассказом о его творчестве. Говоря о биографии художника, они, как бы не замечая того, "сбиваются" на рассказ о его произведениях. И не только потому, что эти произведения в известной мере автобиографичны. Всепокоряющая сила воздействия его творчества нередко заслоняет в представлении современников, а затем, тем более, в их воспоминаниях черты человека, с которым они общались в привычной товарищеской среде или в быту. Сквозь призму его творчества воспринимается ими иной раз и его живой облик. "Этот кряжистый, насквозь русский человек, - вспоминал о Сурикове А. Я. Головин, - был так же монументален и величав в своем характере, как величава его глубоко содержательная и поучительная живопись" .

Василий Иванович Суриков родил¬ся 12 января (24 января — по но-вому стилю) 1848 года в Красно¬ярске. Его отец, Иван Васильевич Сури-ков, служил губернским регистратором. Как со стороны отца, так и со стороны ма¬тери, Прасковьи Федоровны, урожденной Торгошиной, Суриков принадлежал к ста¬ринным казачьим родам — его предки по отцовской линии «…пришли в Сибирь вместе с Ермаком. Род его идет, очевидно, с Дона, где в Верхне-Ягирской и Кундрючинской станицах, где еще сохранились казаки Суриковы. Оттуда они пошли завоевывать Сибирь и упоминаются как основатели Красноярска в 1622 г. Здесь двести двадцать шесть лет спустя и родился В. И. Суриков» . Своим казачьим происхождением Суриков всегда гордил¬ся — его генетическая, интимная связь с прошлым, в сущности, предопределила его до смерти, будущую роль в русской живописи, роль художника, оживлявшего мир ушедших эпох и делавшего зрителя — почти в буквальном смысле этого слова — их современником, соучастником далеких событий.

О детстве Сурикова, автор делает выводы, анализируя «Материалы для биографии» поэта М. Волошина. Но работа не изобилуют сведениями, которые послужили бы достаточным материалом для обстоятельной биографии художника, характеристики его облика. К выступлениям по вопросам своей биографии Сурикова побуждали лишь проникавшие иногда в печать ошибочные сведения о его родословной. Он, как известно, гордился ею . Сознание своей родовой причастности к воинским традициям предков, восхищение их свободолюбивыми нравами вместе с чувством сыновней привязанности к своей сибирской родине, и отнюдь не только по воспоминаниям детства, но и по связям с современной ему жизнью. Все это, по справедливому замечанию автора, образовало в нем "сосредоточенный и мощный заряд огромной творческой силы" . Как писал сам Волошин « Познакомился я с Василием Ивановичем Суриковым в начале 1913 года, когда И. Э. Грабарь предложил мне написать о нем монографию для издательства Кнебеля. Через общих знакомых я обратился к Василию Ивановичу с вопросом: не буду ли я ему неприятен, как художественный критик и не согласится ли он дать мне материалы для своей биографии. Василий Иванович ответил, что ничего не имеет против моего подхода к искусству, и согласился рассказать мне свою жизнь. Когда мы встретились, и я изложил ему предполагаемый план моей работы, он сказал: "Мне самому всегда хотелось знать о художниках то, что Вы хотите обо мне написать; и не находил таких книг. Я Вам все о себе расскажу по порядку. Сам ведь я записывать не умею. Думал, так моя жизнь и пропадет вместе со мною. А тут все-таки кое-что останется"»

Исследуя письма В.И. Сурикова, к своим родным и близким, автор делает вывод о детстве известного художника. Детство Василия Сурикова прошло в Сибири, там он с детства любовался красотой гор, рек, и озер. Большое влияние на проходящее детство художника, оказало казачье воспитание. В его семье, все были казаками, до 1825 года простыми сотниками, десятниками, а после офицерами были. С детства Василий Иванович разглядывал казацкие мундиры, в подполье дома их много хранилось, еще старой екатерининской формы. Еще мальчиком, Суриков наблюдал из окна за парадами, как войска ходят, где все его родственники командирами были. Дед его, Александр Степанович был полковым атаманом. Когда дед умер на пятьдесят третьем году жизни, Суриков был еще маленьким. Александр Степанович часто брал маленького Василия на парады, как он сам вспоминает, «Помню, он сказал раз: "Сшейте-ка Васе шинель, я его с собой на парад буду брать". Он на таких дрожках с высокими колесами на парад ездил. Сзади меня посадил и повез на поле». Дед Сурикова из простых казаков был, подвигами своими в атаманы выдвинулся. Он заботился о казаках, и они его очень любили.

Одним из первых воспоминаний Сурикова являлась поездка зимой в Торгошинскую станицу. Ехали они через Енисей, на высоких санях, где художник первый раз и увидел «снежный городок». «Старый дом помню. Двор мощеный был. У нас тесаными бревнами дворы мостят. Там самый воздух казался старинным. И иконы старые, и костюмы».

Всю жизнь Василий Иванович хранил бабушкин платок из парчовой материи, парча была красновато-лиловая с желтизной и золотой вышивкой, сохранивший привычные складки, которыми ложился вокруг лица. Приданое матери все украли - только платок остался. В Сибири ведь всегда разбои были. «На ночь, как в крепость, запирались. Я помню, еще совсем маленьким был. Спать мы легли. Вся семья в одной постели спала. Я у отца всегда "на руке" спал. Брат. Сестра. А старшая сестра, Елизавета, от первого брака, в ногах спала. Утром мать просыпается: „Что это, говорит, по ногам дует?". Смотрим, а дверь разломана. Грабители, значит, через нашу комнату прошли. Ведь если б кто из нас проснулся, так они бы всех нас убили. Но никто не проснулся, только сестра Елизавета помнит, что точно ей кто ночью на ногу наступил. И все приданое материно с собою унесли. Потом еще платки по дороге на заборе находили. Да матери венчальное платье на Енисее пузырем всплыло: его к берегу прибило. А остальное так и погибло". Такие происшествия были неотъемлемой частью детства Сурикова, разбойники и в дом пытались залезть и пьяный рабочий пытался в кухню влезть и зарезать, но мать успела запереть дверь и позвать через окно казаков из казачьего приказа.

Семья Суриковых была дружной, но небогатой, как говорил Суриков «Суриковская заимка была с покосами». Деревянный дом Суриковых на Благовещенской улице строил дед Василий Иванович в тридцатых годах девятнадцатого века взамен прежнему дому, сгоревшему в пожаре. Обстановка дома состояла из обыкновенных и необходимых в повседневном обиходе предметов: в столовой стояли стол, покрытый скатертью, тяжелые стулья из красного дерева, в спальне – кровать с взбитыми перинами и подушками, где взрослые спали вместе с детьми. Неброско украшали быт пестрые самотканые дорожки на полу и кустистые цветки в горшках – любимцы Параскевы Федоровны.

Отец у живописца умер рано, в 1859 году, Василию Ивановичу и одиннадцати лет не было. Суриков очень любил отца и проводил с ним много времени. Они вместе ходили на охоту, где он выучился стрелять из ружья, взнуздывал коня, носился по селу наперегонки с приятелями.

Иван Васильевич Суриков, как и вся семья, отличался художественными интересами, у него был прекрасный голос, губернатор Енисейской губернии его очень любил и всюду с собой возил. У Сурикова любовь к музыке от отца. После смерти кормильца, Прасковья Федоровна взяла все хозяйство и заботу о детях на себя. Верхний этаж своего дома мать сдала жильцам, а сама не чуралась случайного заработка - благо, была она мастерицей на все руки. «Мать очень переживала смерть отца, на могилу к нему ездила, плакала. Меня с сестрой Катей брала. Причитала на могиле по-древнему. Мы ее все уговаривали, удерживали».

Суриков показывал фотографию своей матери в гробу, как описывает ее образ Волошин «Она лежит с лицом старой крестьянки, с головой, повязанной платком. Облик спокойный, благостный, сильный. В нем кованость и медный чекан. Морщины глубокие и прямые». Василий Иванович очень любил мать и восхищался ею. Она была мужественная, храбрая и в тоже время кроткая женщина, как вспоминает сам Суриков: «Моя мать удивительная была».

Наряду с этими впечатлениями незапамятной русской старины, окружившей детство Василия Ивановича, на эти далекие окраины доходили и вести современной жизни.

У него были образованные дяди Марк и Иван Васильевичи, они выписывали много книг и журналов «Современник», «Новоселье». В детстве Суриков читал Мильтона «Потерянный рай», Пушкина и Лермонтова. Лермонтова очень любил. Дядя Иван Васильевич ездил на Кавказ и показывал Василию Ивановичу снимки ассирийских памятников. Первое литературное произведение, которое отложилось в памяти художника это «Юрий Милославский», которое читал ему вслух дядя Марк Васильевич.

В школу - в приходское училище в Красноярске - Сурикова отдали в восемь лет. Из Красноярска он ездил домой в Бузимо. Сначала Василия Ивановича взяли в высший класс, но так, как он плохо учился, его перевили в низший. Но после первого класса он начал прекрасно учиться».

В приходском училище Суриков познакомился с суровыми нравами XVII века. В Красноярске он лицезрел казни и телесные наказания, проходящие публично на площади. Эшафот находился недалеко от училища, и его воспитанники бегали на площадь смотреть казни. Палачей дети любили, они считали их героями и знали их по именам. Сурикова, как и многих детей, поражала красота этого события, они не перенимали жестокость, они восхищались силой духа. Как дает оценку этих событий сам Василий Иванович, «Вот теперь скажут - воспитание! А ведь это укрепляло. И принималось только то, что хорошо. Меня всегда красота в этом поражала, - сила. Черный эшафот, красная рубаха - красота! И преступники так относились: сделал, - значит, расплачиваться надо. И сила, какая бывала у людей: сто плетей выдерживали, не крикнув. И ужаса никакого не было. Скорее восторг. Нервы все выдерживали».

Смертную казнь художник видел два раза. Первый раз, когда трех мужиков за поджог казнили. Когда дали залп и рубашки мужчин окрасились в красный цвет, двое упало, а третий стоял, потом упал, потом снова стал подниматься и дали еще один залп, и он снова стал подниматься. Потом подошел офицер, приставил револьвер и убил его. Женщины - родственницы плакали, как вспоминает Суриков, рассказывая М. Волошину, «Такой ужас, я Вам скажу». Вторую казнь, которую видел художник, это была казнь поляка, который во время переклички ударил офицера ножом. Осужденный поправлял рубашку, перед смертью, это очень удивляло живописца.

Времена учебы Сурикова в училище были веселыми и интересными. «Мальчиком постарше я покучивал с товарищами. И водку тогда пил. Раз шестнадцать стаканов выпил. И ничего. Весело только стало. Помню, как домой вернулся, мать меня со свечами встретила».

Спустя три года после окончания в 1861 году Красноярского уездного училища Василий Иванович поступил в четвертый класс гимназии, которая тогда только открылась в Красноярске. Но курс гимназии он так и не окончил. Из-за нехватки материальных средств, Сурикову пришлось уйти с седьмого класс. Юному Сурикову приходилось самому зарабатывать, он расписывал пасхальные яйца «по три рубля за сотню». Суриков поступил на службу - канцеляристом в губернское управление. В газете «Енисейские губернские ведомости» от 20 июня 1864 года была напечатана заметка о Василии Сурикове, по сути – его первая биографическая справка: «Сын канцелярского служителя Василий Суриков, согласно прошению его, принят на службу в штат Енисейского Общего Губернского Правления с причислением его к разряду канцелярских служителей». В это время он уже знал, что будет художником. Ему повезло с первым наставником - учитель рисования Красноярского уездного училища Н. Гребнев, распознав в подростке великие способности, мягко, но настойчиво подталкивал его в нужном направлении. «Гребнев чуть не плакал надо мной» , - говорил Василий Иванович.

Твердо решив, стать художником, Суриков принял решение отправиться в Петербург пешком с обозами, мать поддержала сына и решила дать ему 30 рублей на дорогу. После этого юный художник отправился в собор, где к нему подошел золотопромышленник Кузнецов и сказал: «Я твои рисунки знаю и в Петербург тебя беру». Мать не запретила молодому художнику, и он через три дня уехал.

Одиннадцатого декабря 1868 года, морозной, звездной ночью, юный Суриков отправился в путь. Кузнецов отправлял в Петербург рыбу – в подарок министрам, поэтому сидеть Василию Ивановичу пришлось на верху воза на большом осетре.

Ехал Суриков хорошо и без приключений, так как с Лавровым они укрывались дохою и кочмами, а по приезду в Мариинск купили еще одну доху, в которой художник ехал до самого Петербурга. Суриков из Томска пишет первое письмо матери, 15 декабря 1968 года, в котором рассказывает свою поездку и сильно переживает за родных, «Я вот все забочусь, как вы-то живете».

Долгая дорога из Красноярска в Петербург проходила с большими и не очень остановками, из которых Суриков отправлял своей матери письма. Следующей за Томском была остановка в Екатеринбурге. Там он с Лавровым посещал театр, маскарады и катался много по улицам, рассматривая город. Из Екатеринбурга они отправились в Казань, где они останавливались на четыре дня.

В Казани Суриков любовался архитектурой, «Видел все древние исторические постройки. Мне очень понравился этот город, лучше всех по веселой жизни своей». Далее художник отправился в Нижний Новгород по Волге, в котором, приехав, они пробыли пять дней. В Москве они остановились на три дня, и Суриков отправился гулять по Москве и рассматривать её достопримечательности, «я осматривал тоже там достопримечательности: был в Кремле у Ивана Великого и всходил на эту колокольню; оттуда всю Москву как на ладони видно. Видел и Царь-колокол и Царь-пушку, про которые ты, Саша, поешь. Царь-колокол будет с нашу залу внизу; видел Красные ворота, Спасские, где шапку нужно снимать, памятник Минину и Пожарскому на Красной площади, ходил в Успенский собор, где коронуются цари, и прикладывался там к святым мощам и много там примечательностей видел».

19 февраля 1969 года Василий Иванович приехал в Петербург. Остановились в гостинице «Родина», на углу Невского. Сначала он гулял по городу, как рассказывает в своем письме матери, написанном 23 февраля 1969 года. «Как только я приехал, то на другой день отправился осматривать все замечательности нашей великолепной столицы. Был в Эрмитаже и видел все знаменитые картины, потом был в Исаакиевском соборе и слышал певчих митрополита».

Впрочем, в Академию его взяли не сразу - молодому человеку пришлось поучиться в Обществе поощрения художеств к художнику Диакову. За три месяца он прошел три года курса школы. Набивал руку в рисовании гипсовых слепков. Пробовал композиционные задания. Изучал теоретические знания по изобразительному искусству.

Осенью Василий Иванович сдает вступительные экзамены в Академию художеств. 16 сентября 1969 года он пишет в письме своей матери «Я поступил в Академию в начале сентября и теперь каждое утро подымаюсь со своей теплой постели в 8 часов и храбро шагаю по роскошным, да только грязным по случаю сентября петербургским улицам на Васильевский остров в Академию на утренние лекции». Хотя в Академию художеств Василий Иванович был принят, но стипендию ему платить отказались. Сибирские купцы той поры отличались широтой своей культуртрегерской деятельности, не жалели денег на культурную и образовательную работу. Таким был в частности, золотопромышленник и коллекционер П.Кузнецов, взявший на себя расходы по содержанию Сурикова в столице на все время обучения в Академии. Учился Суриков прилежно, не пропускал лекций и много работал самостоятельно. Он делал много набросков, зарисовок, большое внимание уделял композиционной целостности и общему колориту. В письме матери 3 февраля 1970 года он пишет: «Теперь пишу вам, что я перешел в следующий класс Академии первым учеником. Это по рисованию, а из наук перейду на следующий курс в мае месяце». Одним словом, дела по Академии идут хорошо. В Академии Василий Иванович проучился пять лет, слушая лекции и занимаясь рисунком и живописью.

В 1973 году он получил четыре серебряные медали, а в 1974-м году получил малую золотую медаль. По окончании Академии получает диплом художника 1 степени. Принимает заказ на выполнение фресок для храма Христа Спасителя в Москве.

В 1878 году Суриков женился на Елизавете Августовне Шаре, родственнице декабриста П. Свистунова. Де¬сять счастливых лет провели они вместе; Е. Сурикова ро¬дила мужу двух дочерей; младшая Елена и старшая, Ольга, впоследствии вышла замуж за известного «бубнововалетца» П. Кончаловского. С зятем Суриков близко дружил, что еще раз подчеркивает широту его художественных интересов. В 1888 году после тяжелой болезни умерла жена худож¬ника; эта смерть повергла Сурикова в состояние тяже¬лейшей депрессии. Он перестал писать и в мае 1889 го¬да уехал с детьми в Красноярск, предполагая остаться там навсегда. Его коллеги горестно переживали и сочувствовали ему, А.В.Прахов в своем письме от 14 апреля 1888 г. писал В.И. Сурикову «Дорогой мой Василий Иванович, бывают в нашей земной жизни минуты столь глубокого горя, что слова бессильны для утешения; если эти строки смогли бы передать теплое сердечное участие к понесенной Вами утрате, которое охватило меня и мою жену при вести о Вашей беде, то Вы, наверно, почувствовали бы близость друзей, искренно, сердечно к Вам расположенных».

Анализируя воспоминания брата живописца, Александра Ивановича, автор делает вывод, что после трагедии в семье художника, брат почти насильно заставил его приступить к работе над «Взятием снежного городка». Работа увлекла Сурикова, и уже осенью 1890 года он вернулся в Москву. Творческая энергия его не ослабевала; 1890-е годы отмечены новыми содержательными и колористическими исканиями — и новыми шедеврами, неизменно представлявшимися на передвижных выставках.

В конце февраля у Сурикова началось двустороннее воспаление легких. Болезнь сразу приняла угрожающий характер.

Похоронили Сурикова 6 марта 1916 года на Ваганьковском кладбище рядом с его любимой женой, Елизаветой Августовной Суриковой. Последние, прощальные слова, сказанные В.М. Васнецовым, над гробом отражали всю боль и величайшую утрату культуры и искусства. «Помню, как прерывающимся от рыдания голосом Виктор Михайлович Васнецов начал говорить:

— Прощай, дорогой товарищ, дорогой Василий Иванович! Великий, родной русский художник! — Непокрытая голова Виктора Михайловича, голубые глаза, полные слез, седая борода, развевающаяся на мартовском ветру, всем, кто был тогда, запомнились в облике, присущем именно Васнецову. — Спи спокойно последним, вечным сном. Вечная тебе память, вечная тебе слава в роды родов русского народа. Прости!».

Таким образом, автор делает вывод, что жизненный путь художника во многом повлиял на его дальнейшее творчество. В судьбе Сурикова все сложилось счастливым образом - обстоятельства рождения, детства и юности, хорошая профессиональная школа, пройденная им в Академии художеств, достойные учителя, стойкий характер, данные от природы таланты и т. д., сплавившись в неразрывное целое в творчестве, сделали его честным свидетелем жизни ушедших веков.

Адрес публикации: https://www.prodlenka.org/metodicheskie-razrabotki/111987-zhiznennyj-put-i-stanovlenie-lichnosti-vi-sur