Постановки режиссера Клима

Постановки моноспектаклей режиссера Клима

Клим переменился. В эпоху Подвала его постановки были хорами, теперь это монологи. От многоголосья нынешний Клим ушел к «Одинокому голосу человека» — так называется серия его спектаклей, которые можно видеть в ЦДР на Беговой и в ТЦ «На Страстном». Клим и сам хорошо делает стендап (чаще маскируя его под мастер-класс). Клим работает с русской речь во всем ее многообразии.

Клим представляет сегодня не основной путь современной (да и предшествующей) русской драмы, а именно: монодраму, воспринятую этим автором как в образцах театра начала XX в. (Николая Евреинова, Велимира Хлебникова, Владимира Маяковского), так и в более поздних западноевропейских и русских модификациях.

У Клима моноспектакль «Пушкин… Сказки для взрослых», идущий в Театральном центре «На Страстном», и еще один, «Тамбовская казначейша» по М. Ю. Лермонтову. Покупая билет на Клима, зритель отдает себя в руки опытному режиссеру. Знакомый текст, превращенный в ритуальную песню, действует как психотропный препарат, а подзабытый и вовсе неизвестный входит в сознание без труда — кажется, вы знали его давным-давно, а сейчас, благодаря Климу, вспомнили.

Клим любит многоточия. Моноспектакль артиста Александра Синяковича, выходящего на сцену в образе Мика Джаггера, составлен из пушкинских «Царя Никиты и 40 его дочерей», «Наташи» и «Сказке о попе и работнике его Балде». Здесь Клим ничего не переписывал, а выступил исключительно как тренер (именно так он и его alter ego, второй режиссер Андрей Випулис, обозначены на афише).

Принципы Клима в работе со словом поэта универсальны, но методы, а значит и результаты, могут сильно различаться. Так, Елена Соловьева, лишь единожды сотрудничавшая с Климом, в его эстетике играет моноспектакль по поэме М. Ю. Лермонтова «Тамбовская казначейша», не отказываясь полностью от повествовательности первоисточника, но привнося в него совершенно неожиданные смыслы¹.

Премьера ЦДР на Беговой – лермонтовская «Тамбовская казначейша», написанная онегинском строфой. Невинная шутка, маленький рассказ об отношениях мужчин и женщин и карточном азарте. По-видимому, цель Клима — своими моноспектаклями побудить нас к пассивному чтению, к вслушиванию в тексты, которые мы вряд ли когда-то перечитаем. Его ориентир – просвещение².

«Драма сознания» подключена к общей литературной проблеме XX – XXI вв. – поискам словесной формы, адекватно отображающей поток сознания. Конфликт, заложенный в разрыве между ощущениями и возможностью / способностью описать эти ощущения для себя и для другого; между фрагментарностью переживаний и необходимостью выстраивать фабулу при саморефлексии и, тем более, при «рассказе», подразумевающем адрес, собеседника, слушателя, становится универсальным в драматургии Клима³. Именно этот конфликт обуславливает непонимание персонажем самого себя (сложность самоидентификации) и взаимонепонимание между персонажами (проблемы коммуникации).

В драматургии Клима исследуется также индивидуализация ощущений (их принципиальная не-универсальность). Персонажи Клима демонстрируют трудность вербализации ощущений (косноязычие), рождение первоощущения или первомысли, еще не существующих в готовых словесных клише. В круг проблематики «драмы сознания» входит проблема памяти как отражения пережитого, отодвинутого во времени (механизм вспоминания, искажение памятью давнего реального ощущения). Отсюда в пьесах Клима – циклическое возвращение к одному и тому же воспоминанию о переживании с постепенным сдвигом, смещением его оценки. И Клима, и Строганова интересует измененное сознание: между явью и сном, болезнью и нормой, собственно «безумие» (его симптомы и границы), сознание творящего (то есть в определенном смысле аномального) человека, художника.

Подход Клима к описанию работы сознания можно назвать нарочито дилетантским, подчеркнуто наивным и стилизованно примитивным. Рассмотрим особенности индивидуальной формы «драмы сознания» пьесы «Я…она…не-я и я» Клима.

Большинство пьес Клима – монологи одного персонажа. Так, при работе с классическим текстом Клим всегда производит его редуцирование (сужение) и углубление (дописывание того, что оставалось за текстом): автор выбирает одного персонажа из системы действующих лиц, не всегда главного, и фокусирует свое внимание только на его судьбе. Сценическое действие в этом случае сводится к монологической речи. Клим отказывается от возможности и права на всезнайство автора-драматурга. Одним из таких примеров может служить пьеса «Аглая» – развернутый монолог Агла Епанчиной, героини романа «Идиот» Ф. М. Достоевского, в котором исчезает не только полифоничность Достоевского и предельно субъективизируются события романа (остается лишь один ракурс – точка зрения героини), но связная, логичная речь превращается в неоформленный хаос наплывающих, сталкивающихся, конфликтующих между собой мыслей. У подобного монолога нет ни начала, ни конца. Его можно прервать, где угодно, или продолжать до бесконечности. Клим представляет как бы «дороманный» монолог Аглаи Епанчиной. Пьеса «Я…она…не-я и я» Клима так же, как и «Удильщики» Строганова, представляет собой «кризисный текст» (в данном случае по определению самого автора)⁴. Монолог персонажа „Я” – это нерасчлененный речевой поток (поток сознания), без знаков препинания (в том числе и точек), организованный лишь графически, как стихотворный текст:

Добрый день я

Я хотел сказать меня зовут но

В этой пьесе у моего героя нет имени вернее

Его собственно зовут я то есть

Когда я буду говорить я то

То это буду как бы не я потому что моего героя действительно зовут я и поэтому

Когда я буду говорить я то

Это буду как бы не я вы понимаете меня нет

Правильно

Это понять сложно

Я сам не понимаю

Вернее

То есть

Я не как я

Не я как я

А

Это не я а я

Теперь понятно

И мне не понятно

То есть его или меня зовут я

Но это не я

А я

А теперь

Нет

И мне нет

Ну что же пусть будет нет

На нет ведь и суда нет

Так что нет (молчит)…

Только ремарка «молчит» означает дробление текста, делит его на ритмические части; лишь она представляет конец одного и начало другого речевого периода. Монологи в монодраме Клима – это своего рода автоматическое письмо: мысли ветвятся и прерываются, возвращаются к исходной точке и повторяются, становятся лейтмотивами; один смысл перекрывается или встраивается в другой; слова не договариваются, предложения не достраиваются. Но постепенно среди путаной и непоследовательной речи появляются ясные и логичные фрагменты – опорные смысловые и композиционные точки. В финале все эти фрагменты собираются в отчетливо проговоренное программное высказывание.

В послесловии к пьесе «Я…она…не-я и я» автор говорит об обязательной «не интонированности» речи актера, исполняющего монолог, то есть монолог должен звучать не так, как это происходит при высказывании, с определенной эмоциональной окраской, но так, как это происходит при «думании», внеэмоционально. Сфокусированный в финале смысл и становится итогом работы сознания, происходившего «здесь» и «сейчас» на виду у зрителей. Среди влияний на монодраму Клима, обозначенных самим автором, – «Два образа веры» Мартина Бубера и «театр жестокости» Антонена Арто⁵, многократно цитируемый Карлос Кастанеда; возможно, драматургические опыты Хайнера Мюллера 30 и др. В то же время монологи персонажей Клима, как представляется, имеют и другие корни. Они, по-видимому, восходят к работе «по системе Станиславского» в застольный репетиционный или учебный период; к заданию актерам домыслить биографию своего персонажа: его прошлое и будущее, его внутреннюю речь (мысли), не оформляющуюся в реплику пьесы. Это своего рода «продолженный Станиславский», как говорил учитель Клима – режиссер А. А. Васильев.

Почему монопьесы Клима так органичны и как следствие востребованы? Когда человек один ведет разговор с воображаемым героем, с самим собой или с богом, то речь его не строиться по законам общения, или публичного выступления, она рождается из потока. У Клима виртуозно получается изложить это потоковое сознание на бумагу, он как будто овладел законами рождения потоковых мыслей прямиком из подсознания человека. Для начала рассмотрим сам термин «потоковое сознание».

«Термин “Потоковое сознание” введен американским психологом и философом У. Джеймсом, который в книге “Научные основы психологии” (1890), подведшей итог многолетним лабораторным исследованиям, утверждал, что сознание текуче как “речка” или “поток”. Это трактовка природы сознания соотноситься с исповедуемой Джеймсом философской доктриной, согласно которой “субъективная жизнь”, “конкретный опыт” являются единственной человеческой реальностью, – положение, получившее интенсивное развитие в литературе, где главенствует идея “Потокового сознания” как способа добиться наиболее достоверной картины действительности»⁶. Известные нам произведения потокового сознания – это роман «Улисс» Джеймса Джойса, цикл романов «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста и др. В театре первой сценической версией реализации концепции потового сознания стал спектакль МХТ «Гамлет» Э.-Г. Крэга и К. С. Станиславского (1911). В этой постановке события шекспировской трагедии были увидены глазами Гамлета, представлены посредством его субъективного восприятия.

В рамках концепции потокового сознания творил и продолжает творить Клим. В этом ключе он не только пишет новые пьесы, но и переписывает произведения классиков, превращая текст в единый сплошной поток сознания, не имеющий начала и конца и в котором нет явной темы. Он постулировал театр, не ведающий никакой стабильности, неподвижности, ничего устойчивого, театр, который находится в вечном становлении – это и нашло отражении в его драматургических произведениях.

Вот что пишет сам Клим о процессе работы над текстами: «Звук “Аум” и звук “Ом” имеют два разных значения. Это не одно что-то, что пишут так и так, а два разных значения. Короче, у меня есть какие-то тексты, которые я читаю, есть что-то, на что я наталкиваюсь в процессе своих исследований — забываю, а потом снова наталкиваюсь, — и для меня важно найти эту связь, не то, что я такой умный и что-то открыл, но то, что это — круг. Ты видишь, все то, что я рассказываю, выглядит собранием каких-то случайных обстоятельств. Но они не случайны. И мне важно найти подтверждение, где-то внутри своей головы, что я не изобрел это все, а считал это как какую-то информацию в реальности. И более того, что эта информация, пройдя через мой организм, нашла подтверждение»⁷.Благодаря потоковому изложению текста Клим мастерски вплетает в речь все, что волнует не только героя, но и актера, и лично самого Клима как философа. Мы можем на одной странице обнаружить и отголоски притчи, и библейской истории, и личных переживаний, угадать философские течения, восточные концепции.

Теперь перейдем к форме. Порой изложение идет без точек и запятых, вообще без знаков препинания, без заглавных букв в начале предложения. Клим структурирует текст строками и большими буквами чаще всего в конце строки, это и создает определенный ритм текста. Как, например, в монодраме «8 из числа 7» или 7 ДНЕЙ с ИДИОТОМ несуществующие главы романа «ИДИОТ»:

если бы мне предложили провести семь дней с идиотОм

сказали проведешь семь дней с идиотОм

честно признаться я бы не очень обрадовалсЯ

более того лично Я

я попытался бы сделать всЕ

в том числе и сАм

мол сАм

не без в тогО

двух идиотОв

в одно местО

как-тО

попахивает идиотизмОм

мол нехорошО

и поэтомУ

прежде чем вы начнете читать эту книгУ

я бы советовал вАм

очень внимательнО

изучить всякие топографические идиотизмЫ

типа оглавленИй

предупрежденИй

и всякого рода инструкцИй

но главное вы должны довериться своему сердцУ

ибо я сАм

представив что держУ

эту книгу в руках вдруг осознал БОже

какой же я идиОт

Ритм выстраивается не исходя их смысловой логики, а по определенным законам, известным только самому Климу. Как говорила Марианна Мокшина, актриса, участвовавшая в спектакле Клима «Сон об осени»: «Он называл это (логику ритма. – Е. Г.) – закон по Качалову. Говорил, что Качалов переписывал свои роли в определенном ритме»⁸.

Еще одна черта, характерная для текстов Клима, которая тоже органично вписывается в потоковое изложение – цикличность, герои часто повторяют одни и те же фразы, мысли, как будто закручивая зрителя в гипнотическую воронку. Благодаря этому зритель окончательно теряет нить повествования (если умудрялся следить за ним), расслабляется, и попадает в поток, мастерски закрученный автором.

Клим использует в тексте приемы, которыми руководствуется в режиссуре. Татьяна Кореневская, актриса, игравшая в группе В. Мирзоева, а потом у Клима, писала: «Он выстраивает, как мне кажется, в основном не по смыслу, а по чувству, и это чувство скорее не по поводу пьесы и авторского замысла, а по поводу его собственной жизни, его любви (почти любования) актерами и некого deja vu, как некий странный сон, который он пытается вспомнить. Поэтому все это брожение и кружение внутри текста. Не движение к цели, к кульминации, а кружение вокруг да около. А смысл, он появляется сам по себе. Как в этом американском фильме про бейсбол: “Вы постройте — и они придут”. В климовских спектаклях нет насилия, а есть воздух и прозрачность»⁹.

Итак, монопьесы Клима интересны актерам и режиссерам в качестве принципиально нового экспериментального сценического материала. Возможность во время показа перед зрителем существовать в потоковом сознании, в материале без прописанных физических действий и событий – это требует особого мастерства и навыков. Работа над монопьесами Клима – это всегда вызов себе как профессионалу.

Адрес публикации: https://www.prodlenka.org/metodicheskie-razrabotki/542060-postanovki-rezhissera-klima