Лекция «По следам Г. Берлиоза: из воспоминаний артиста о поездках в Россию»

По следам Г.Берлиоза: воспоминания артиста о поездках в Россию.

Винокурова Д.М.

преподаватель КМК им. Г.В.Свиридова

В литературном наследии эпохи романтизма особое место занимают Мемуары французского композитора Г.Берлиоза. На страницах этого произведения автору удалось воссоздать удивительно красочный и живой портрет XIX столетия, познакомив нас со своими современниками – теми, чьи таланты и страстная приверженность искусству создавали уникальный рельеф культурной жизни Европы. Музыкально-исторические факты перемежаются здесь с пронзительным описанием подробностей личной жизни и глубокими размышлениями о судьбах искусства, а высказывания от первого лица – с изложением в эпистолярной форме (как, например, путешествия по Германии).

Дважды посетив Россию, Берлиоз стал свидетелем мощных процессов, проходивших в культурной жизни нашей страны. Однако знакомство с русской музыкой произошло за несколько лет до первой поездки. В 1844 году французский композитор встречается с М.Глинкой, который так писал в своих «Записках»: «Он (Берлиоз – прим. авт.) обошёлся со мной чрезвычайно ласково (чего не добьёшься от большей части парижских артистов, которые невыносимо надменны), – я посещал его раза по три в неделю, откровенно беседуя с ним о музыке и особенно об его сочинениях, кои мне нравились…» [3;118]. С этого момента Берлиоз становится страстным пропагандистом русской музыки: сочинения Глинки регулярно появляются в программах его концертов, а в известном издании JournaldeDebats¹ выходит посвящённая Михаилу Ивановичу большая статья.

Первую гастрольную поездку в Россию Берлиоз осуществляет в 1847 году, не найдя живого отклика у французской публики и потерпев ряд неудач в связи с постановками драматической симфонии «Ромео и Джульетта» и легенды «Осуждения Фауста» в Париже. Концерты артиста должны были состояться в Санкт-Петербурге и Москве во время великого поста. Их организацию целиком взяли на себя братья Михаил и Матвей Виельгорские, сыгравшие огромную роль в развитии и популяризации музыкальной культуры в первой половинеXIX века. Они были широко известны в России и за рубежом, выступали в качестве меценатов и общественных деятелей.

Р.Шуман однажды назвал Михаила Виельгорского «гениальным дилетантом». Он блестяще владел фортепиано, а также являлся автором оперы «Цыгане» (либретто В.Жуковского и В.Соллогуба), двух симфоний и увертюр, большого количества романсов, струнного квартета и других сочинений. Граф был лично знаком с Л.ван Бетховеном и присутствовал на первом исполнении Пасторальной симфонии, изучал теорию музыки и гармонию под руководством В.Мартин-и-Солера, когда маэстро жил и работал в Санкт-Петербурге, композицию у В.Тауберта и Л.Керубини в Париже. Кроме этого, участвовал в домашних камерных вечерах: его отец играл на скрипке, а сам Михаил исполнял партию альта.

Столь же яркой музыкальной одарённостью отличался и Матвей Виельгорский. Ученик А.Мейнгарда и Б.Ромберга, талантливый виолончелист, он был участником первого русского квартета, выступавшего на вечерах в доме братьев. Обладатель уникального инструмента работы Страдивариуса², музыкант нередко давал благотворительные концерты. Кроме того, он был одним из учредителей Императорского русского музыкального общества и принимал участие в открытии первой российской консерватории.

В доме братьев в Петербурге³, куда они переехали в 1844 году, собирались выдающиеся деятели искусств того времени, многие произведения впервые исполнялись именно там⁴.

Берлиоз, в первый же день своего пребывания в России оказавшийся в «академии музыкального вкуса»⁵, вспоминал: «Дом графов Виельгорских в Санкт-Петербурге это маленькое министерство изящных искусств, благодаря авторитету, который даёт им их всеми признанный вкус, и влиянию, которым они пользуются, обладая большим состоянием и многочисленными связями, и, наконец, в силу своего официального положения, какое они занимают при дворе императора и императрицы» [1;648].

Благодаря стараниям Виельгорских все организационные вопросы решились очень быстро. В распоряжение французского артиста был предоставлен зал Благородного собрания, хорошо обученные оркестранты, а также музыканты императорской гвардии. Программа двух вечеров состояла из первых актов драматической легенды «Осуждение Фауста», увертюры «Римский карнавал», «Скерцо Феи Маб» и финала Траурно-триумфальной симфонии. Как позже вспоминал Берлиоз, все артисты были «радостно увлечены» [1;650], а их усердие предвещало прекрасное исполнение. «Я только немного беспокоился за состав военного оркестра, не видя его пребытия к Апофеозу⁶, которым должен был закончиться (первый) концерт. У меня возникло опасение, что, войдя в оркестр во время исполнения, музыканты произведут какой-то шум и нарушат общее впечатление. Но я не принял в расчёт дисциплину…обернувшись после «Скерцо Феи Маб», требовавшего исключительно глубокой тишины, я вдруг увидел всех моих музыкантов – их было шестьдесят – стоящими в ряд на местах с инструментами в руках. Они прошли и встали так, что никто даже не заметил» [1;651-652].

Не менее восторженные отзывы артиста снискал хор, привлечённый для исполнения фрагментов «Осуждения Фауста». Берлиоз не раз выражал искреннее восхищение мастерством и таланом русских певцов. Спустя много лет он так писал в одной из своих статей: «… Придворная певческая капелла в России – нечто дивное, о чём мы, по отзыву всех итальянских, германских и французских артистов, которые её слышали, можем составить себе только весьма несоврешенное представление… Хор певчих российского императорского двора стоит над всеми хорами, которые существуют ныне где бы то ни было. Он состоит из сотни мужских и детских голосов, которые поют без аккомпанемента. Русская церковь, как вообще восточная церковь, не допускает…ни органа и никаких инструментов. Эти певцы набираются приемущественно в южных провинциях Империи: голоса их имеют превосходный тембр и обширность, особенно в басах, почти неимоверную» [4;94].

Успех столичных концертов был закреплён не менее ярким выступлением в Москве. Горячо приветствуемый публикой, Берлиоз, однако, столкнулся с массой организационных проблем, кторые с трудом были решены. В зале Благородного собрания состоялся единственный концерт, несмотря на то что композитор провёл в горде три недели. Кроме этого, в распоряжении артиста оказались музыканты более низкого класса, нежели в Петербурге, что привело к дополнительным сложностям. Во время репетиций он стал свидетелем вопиющей неорганизованности процесса подготовки: хористы разучивали партии без хормейстера и фортепиано, репетировали без концертмейстера.

В целом, запечатлённые на страницах Мемуаров воспоминания о Москве весьма скудны. Из-за внезапной оттепели, сделавшей улицы практически непригодными для пешей ходьбы, композитор так и не увидел городских красот, о чём очень сожалел. Но наиболее угнетающее впечатление произвело исполнение оперы «Жизнь за царя» уважаемого Берлиозом М.Глинки. Театр был пуст. «В этом произведении очень много изящных и очень своеобразных мелодий, но приходилось почти догадываться о них, настолько несовершенным было их исполнение» [1;663] - писал Берлиоз.

По возвращении в Санкт-Петербург, Берлиоз вновь занялся подготовкой двух исполнений симфонии «Ромео и Джульетта», которые также прошли с большим успехом. Признание французского маэстро в России было безоговорочным. Много раз он воскрешал в памяти чувства, которые охватывали его во время концертов 1847 года. «Тогда я невольно повернулся к юго-западу и не мог удержаться от того, чтобы произнести тихонько, глядя в сторону Франции: «Вот так-то, дорогие парижане!»» [1;652] .

На страницах Мемуаров мы видим также массу интересных замечаний композитора касательно особенностей русского характера. Вспоминая о подготовке московского концерта, он писал: «…если это правда, что хористы могут подобным образом сами, ощупью, запинаясь, с помощью времени и покорности судьбе разучивать целые оперы, то надо полагать, что русские одарены способностями, о существовании которых другие нации и не подозревают» [1;664]. Берлиоз неоднократно отмечал свою искреннюю расположенность к отечественной культуре и людям, создававшим её уникальный облик. Его восхищала красота Санкт-Петербурга, о чём он неоднократно упоминал в письмах друзьям и родственникам. И, несмотря на то что почти всю сознательную жизнь композитор был далёк от религии⁷, он не остался равнодушным к величию храмов и той особенной духовной составляющей русского народа, которая оказалась ему удивительно близка. Это послужило поводом для артиста спустя 20 лет посетить Россию во второй раз.

Хронология событий, описанных в Мемуарах, обрывается в 1865 году, которым датировано «Послесловие». В связи с этим, факты и впечатления о гастролях 1867-1868 годов можно найти лишь в письмах и статьях самого Берлиоза, а также в воспоминаниях современников. Тем не менее, эти немногочисленные сведения могут дать исчерпывающее представление о том оживлении, которое вызвал приезд маэстро. Его принимали как признанного мастера, свидетеля блестящей эпохи и созидателя новой музыки. При участиии Русского музыкального общества были организованы концерты в Санкт-Петербурге и Москве. По словам Г.А.Лароша, произведения, услышанные им в те дни, «были подобны вехам, расставленным на пути, пройденном…современной музыкой» [5;28]. Молодое поколение музыкантов, для которых Берлиоз был живым примером верного служения музыкальному искусству, смелости и упорства, неисчерпаемого вдохновения и пленительной фантазии, приветствовало артиста особенно страстно.

На торжественном обеде в честь прославленного артиста молодой П.И.Чайковский сказал: «Я бы хотел только объяснить вам, как важен для консерватори самый факт его пребывания между нами…Ту мощь, то высокое техническое совершенство, которыми отличаются сочинения Берлиоза, он почерпнул из тщательного изучнения музыкального искусства, из анализа творений предшествующих ему великий художников. Прежде создания своих высоких произведений, он умел преклоняться перед чужими. Чтобы сделаться великим, он умел быть смиренным… Я предлагаю украсить одну из стен залы портретом Гектора Берлиоза, а это прекрасное имя значит: скромность, труд, гений» [5;29]. Посетив Московскую консерваторию, французский маэстро оставил свой автограф на грифельной доске, который бережно хранится до сих пор.

Несомненно, российские гастроли Берлиоза сыграли существенную роль в развитии русско-французского культурного диалога. Благодаря его деятельности как дирижёра и музыкального критика, Франция, а вместе с ней и вся Европа ближе чем когда либо познакомилась с деятельностью отечественных композиторов. Г.А.Ларош: «На Западе существовало предуюеждение в отношении всего, что могло появиться из России… И вот именно в это время, господа, Гектор Берлиоз протянул дружескую руку не только Глинке, но в его лице и всей нашей музыке. … Мы никогда не забудем этого, господа, - неблагодарность не русское слово!» [5;29].

Литература:

1. Берлиоз Г. «Мемуары» - М., 1962.

2. Берлиоз Г. Избранные письма в 2-х т. – М., 1984.

3. Глинка М. «Записки» - М., 1988.

4. И я открою землю… - Композиция. Сост. Колосова Н. – М., 1976.

2. «Московская консерватория 1866 – 1991» – Альбом к 125-летию со дня основания – автор, составитель и редактор Г.А.Прибегина . – М., 1991.

3. Хохловкина А. «Берлиоз» - монография – М., 1960.

Адрес публикации: https://www.prodlenka.org/metodicheskie-razrabotki/529372-lekcija-po-sledam-gberlioza-iz-vospominanij-a