Погребальные обряды в эпоху энеолита лесостепного Поволжья

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего образования

«Самарский государственный социально-педагогический университет»

Кафедра отечественной истории и археологии

Курсовая работа

Энеолит лесостепного Поволжья

Работу выполнил: студент 1 курса

Ощепков Михаил Юрьевич

Направление подготовки 46.04.01

История «Археология Поволжья»

Научный Руководитель: Королев А.И.

Самара 2023 г.

Введение……………………………………………………………………………3

Историография……………………………………………………………………..8

Глава 1. Энеолитические культуры и памятники Нижнего Поволжья

Периодизация, хронология и эволюции………………………………………..16

1.1. Поселения и грунтовые могильники Хвалынской культуры.………...….16

1.2. Подкурганные энеолитические захоронения……………………………...19

1.3. Многослойное поселение Кумыска………………………………………...21

1.4. Памятники лесостепного Правобережья…………………………………...21

1.5. Памятники репинской культуры……………………………………………22

Глава 2. Грунтовый могильник Максимовка I………………………………….24

Глава 3. Самарская культура……………………………………………………..31

Заключение………………………………………………………………………...34

Список литературы………………………………………………………………..35

Введение

Погребальный обряд является одной из наиболее ярких и существенных черт археологических культур. Будучи отражением идеологических представлений древнего населения, он дает возможность реконструировать некоторые черты его духовной культуры. Вместе с тем особенности ритуала и характер инвентаря дают информацию о социальных и экономических аспектах развития общества. В этом смысле важна и чисто источниковедческая особенность погребальных памятников, в ненарушенном виде представляющих собой закрытые археологические комплексы.

Погребальный обряд в силу тесной связи его с религиозно-культовыми представлениями является одним из наиболее консервативных элементов культуры в целом. Это обуславливает по крайней мере две особенности в его развитии: отражение существенных, стабильных моментов культуры, а также частое запаздывание культурных изменений, инноваций, проявляющихся прежде всего в комплексах поселений. Поэтому особенности и закономерности, наблюдаемые в погребальном обряде, заслуживают особого внимания исследователя как отражение не кратковременных явлений заимствования или моды, а основных, устойчивых характеристик культурного комплекса, часто существующих в погребальном обряде как пережиток уже тогда, когда в живых комплексах поселений они исчезли.

Источниковая база работы опирается на обширный круг археологических памятников энеолита Поволжья. Для выявления объектов исследуемого периода рассмотрены комплексы, в которых сочетаются признаки более широкого хронологического диапазона. К настоящему времени энеолитическая эпоха (меднокаменный век) в Самарском Поволжье представлена преимущественно материалами самарской и хвалынской культур. К позднему энеолиту отнесены материалы токского и турганикского типа. Специалисты выделяют также специфические сравнительно немногочисленные комплексы алексеевского и гаринского культурных типов, волосовской культуры.¹

Цель и задачи исследования. Данная работа направлена на изучение культурно-исторического развития культурных общностей, культурных областей, археологических культур и типов памятников посредством комплексного анализа локально-хронологических и технико-типологических изменений материальных комплексов поселенческих и погребальных памятников и раскрытия динамики их развития. Для достижения поставленной цели предстоит решить ряд конкретных задач: 1. Охарактеризовать состояние проблемы, степень ее изученности, наиболее дискуссионные и актуальные вопросы темы. 2. Дать анализ источниковой базы в целом и реперных памятников эпохи энеолита Поволжья. 3. На основе погребальных памятников провести анализ проблемных вопросов, связанных с эпохой энеолита Поволжья. Объект - труды ученых, вопросы по обрядам и могильникам.

Предмет – изучение взглядов специалистов на могильники, погребальный обряд и инвентарь.

Хронологические рамки: конец V тысячелетия до III тысячелетия новой эры.

Методология и методика. Представленная работа опирается на комплексный анализ археологических источников. Широкое применение различных традиционных и естественно-научных методов и их корреляция позволили произвести разностороннее изучение культурных слоев памятников и реконструировать культурно-исторический процесс в энеолите Поволжья. Характеристика археологических материалов и их анализ проводились на основе использования традиционных археологических методов: стратиграфического, планиграфического, сравнительно-типологического, картографического, статистического; а также естественно-научных методов – палинологии, остеологии, антропологии, трасологии и естественно-научных способов датировки находок. При рассмотрении археологических источников большое внимание уделено анализу динамики морфологических признаков материальных комплексов, представленных в единой системе. При реконструкции процессов культурно-исторического развития были рассмотрены и применены существующие теоретические разработки по культурогенезу древних обществ. Источниковая база исследования. Выполнение поставленных задач стало возможным благодаря многочисленным и разнообразным источникам, полученным за последние три десятилетия. Были использованы материалы практически всех исследованных поселенческих и погребальных памятников энеолитического времени в изучаемом регионе.

При изучении эпохи энеолита лесостепной и степной зон бассейна р. Волги одно из первостепенных мест занимают материалы погребальных комплексов. Именно результаты раскопок Съезжинского, I и II Хвалынских, Хлопковского и других могильников во многом послужили в начале 80-х гг. XX в. фундаментом для выделения особого энеолитического периода в истории Среднего и Нижнего Поволжья. В то же время плохая сохранность костных остатков в песчаных и супесчаных почвах и грунтовый характер могильников создают объективные предпосылки для менее динамичного темпа пополнения источниковой базы погребальных комплексов эпохи энеолита по сравнению с памятниками бронзового или раннего железного веков. В связи с этим принципиально важным становится введение в научный оборот новых материалов из разведок и раскопок последних лет. Таковыми являются погребения эпохи энеолита из грунтового могильника Максимовка I.

Изучение погребальных памятников позволит поставить в дальнейшем вопросы социальной организации и этнической принадлежности энеолитического населения региона. Основные положения изложены в следующих работах: Монография: 1. Юдин А.И. Варфоломеевская стоянка и энеолит степного Поволжья. Саратов, 2004. 200 с. Статьи, тезисы докладов: 2. Юдин А.И. Новые энеолитические памятники на р. Большой Узень // Древние культуры Северного Прикаспия. Куйбышев, 1986. С. 36 - 56. 3. Юдин А.И. Проблемы неолита и энеолита степного Заволжья // Вопросы отечественной и всеобщей истории. Саратов, 1987. С. 137 - 145. 4. Юдин А.И. Древнейшие поселенческие памятники степного Заволжья //Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 1989. С. 55-66. 5. Юдин А.И. Энеолитическое поселение Пшеничное на р. Торгун // Неолит и энеолит Северного Прикаспия. Куйбышев, 1989. С. 146 - 167. 6. Юдин А.И. Варфоломеевская неолитическая стоянка и истоки формирования степного энеолита Заволжья // Проблемы древней истории Северного Прикаспия (тез. докл. конф.). Куйбышев, 1990. С. 25 - 27. 7. Юдин А.И., Сайгин Ф.И. Каменные орудия Кушумской стоянки // СА, 1991. № 4. С. 192-205. 8. Юдин А.И., Дремов И.И. Древнейшие подкурганные захоронения степного Заволжья // РА, 1992. № 4. С. 18 - 31. 9. Юдин А.И., Килейников В.В. Костяные орудия и изделия Варфоломеевской стоянки // Археологические вести. Саратов, 1993. Вып. 1. С. 63-86. 10. Юдин А.И. Орловская неолитическая культура Нижнего Поволжья // Краеведческие чтения: Докл. и сообщ. IV-VI чтений. Саратов, 1994. С. 43-44. 11. Юдин А.И. Новые памятники энеолита-бронзы в Саратовском Заволжье // Охрана и исследование памятников археологии Саратовской области в 1995 году. Саратов, 1996. С. 28 - 37. 12. Юдин А.И. Проблемы синхронизации энеолитической прикаспийской культуры Степного Заволжья // Северо-Восточное Приазовье в системе Евразийских древностей (энеолит - бронзовый век):матер. междунар. конф. Донецк, 1996. Ч. 1. С. 21 - 23. 13. Юдин А.И. Исследования Варфоломеевской стоянки в 1996 году (к характеристике материального комплекса слоя 2А) // Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 1996 году. Саратов, 1997. Вып. 2. С. 16-40. 14. Юдин А.И. Орловская культура и истоки формирования степного энеолита Заволжья // Проблемы древней истории Северного Прикаспия. Самара, 1998. С. 83 - 105. 15. Юдин А.И. Разведки и раскопки в Саратовском Поволжье // Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 1997 году. Саратов, 1999. Вып. 3. С. 25-40. 16. Юдин А.И. Многослойное поселение Кумыска на р.Торгун // Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 1997 году. Саратов, 1999. Вып. 3. С. 122-157. 17. Юдин А.И. Костяные предметы искусства из коллекции Варфоломеевской стоянки // РА, 2003, № 4. С. 9-24. 32. Юдин А.И. Поздний каменный век Нижнего Поволжья // Международное (XVI Уральское) археологическое совещание: матер. междунар. науч. конф. Пермь, 2003. С. 67-69. 18. Юдин А.И., Хреков А.А. Многослойная стоянка Шапкино VI // Вопросы археологии Поволжья. Самара, 2003. Вып. 3. С. 16-46. 36. Юдин А.И. Каменная индустрия орловской неолитической культуры // Археология восточноевропейской лесостепи. Пенза, 2003. С. 82-97.

Структура работы обусловлена целями и задачами исследования и состоит из введения, 3 глав, заключения, библиографии.

Историография

Проблема определения энеолита в отечественной археологической литературе длительное время связывалась преимущественно с древнеземледельческими центрами. Для других регионов она носила условный характер и опиралась более на логику, нежели на фактический материал. Такая ситуация не была свойственна отечественному энеолитоведению изначально. Она сложилась вместе с началом господства социологизма в нашей науке, отрицанием типологии и классификации как основного фундамента, на котором базируются все последующие исторические и социологические построения. Выделенный впервые, а затем и обоснованный М.Бертло, период медных орудий (энеолит, халколит и т.д.) полностью базировался на принципах археологических «веков», продолжая традицию, заложенную Х.Ю.Томсеном². Сторонником, прежде всего, технологических критериев при выделении энеолита («ранней поры бронзовой эпохи») был В.А.Городцов. В своей работе «Бытовая археология», вышедшей в 1910 г., В.А.Городцов выделял две основные точки зрения, связанные с определением признаков энеолита. Подчеркивая, что часть исследователей относят энеолит к неолиту, а другие выделяют его в самостоятельную эпоху, В.А.Городцов предлагал

рассматривать медный век «...как часть или пору бронзовой эпохи». Обращаясь к технологическому содержанию энеолита, В.А.Городцов писал, что этот период характеризуется «...смешанным употреблением каменных и медных орудий» с преобладанием вначале каменных, а в дальнейшем медных³. Сторонником выделения энеолита в самостоятельную археологическую эпоху был Б.С.Жуков. В его понимании энеолит — «...каменная культура, которая знает привозные из меди или бронзы орудия, вкрапленные более или менее в ее инвентарь, и высказывает черты прогресса в индустриальном, хозяйственном и бытовом облике»⁴. Приведенное определение, наглядно иллюстрировавшее смешение признаков при выделении характерных черт археологической эпохи, стало впоследствии достаточно характерным при определении сущности энеолита. Связано это было со слабой изученностью периода, что не позволяло конкретизировать его содержание. В то же время и отрицать энеолит как реально существовавший этап развития культуры, даже при очень скромном материале, было бы невозможно. Поэтому не случайно, что позднее, почти двадцать лет спустя, А.В.Арциховский отмечал, что «...от неолита во многих странах, в том числе и у нас, с трудом отличается энеолит». Такого же мнения придерживался и В.И.Равдоникас, включая энеолит в неолит как «позднюю стадию». В.Н.Чернецов воспринимал энеолит как переходную эпоху, которая, по его мнению, характеризовалась «...не какими-либо специфическими, свойственными ей формами, а лишь соотношением уже исчезающих архаичных черт и нарождающихся новых». Наиболее существенные изменения в этот период В.Н.Чернецов отмечал в керамике. Основным признаком перехода к новой исторической эпохе им считалось «...плоское дно и сплошная ямочная орнаментация». Тезис о плоскодонности керамики на рубеже позднего неолита (энеолита) и бронзы был достаточно распространен среди исследователей не только 1950-х, но и 1960-х годов. Вытекал он из того факта, что керамика срубно-андроновского времени была плоскодонной. В связи с чем требовался плавный переход от круглодонной посуды к плоскодонной. Это логическое заключение впоследствии стало причиной дискуссии об эпохальной принадлежности боборыкинских комплексов, а также о двух культурных традициях в энеолите (ранней бронзе) Зауралья. ⁵Определеннее высказывались исследователи энеолита древнеземледельческих центров. Для них энеолит — вполне самостоятельная эпоха, но и они в определении ее содержания руководствовались самыми общими показателями, особенно когда речь шла об инвентарном комплексе. «...Медный век относится к тем стадиям первобытной культуры, когда общность хозяйственных форм создает поразительное сходство форм материальной культуры, иногда вплоть до мелких деталей», — писал, определяя сущность энеолитической эпохи, Б.Б.Пиотровский. В такой формулировке одинаково успешно можно было заменить термин «медный век» понятиями «мезолит», «палеолит» и т.п. Тем не менее, оригинальность и самобытность производственного инвентаря, бытового и ритуального комплексов, система хозяйства древнеземледельческих культур эпохи энеолита наложили свой печаток на дальнейшее развитие представлений об этом периоде. А.В.Арциховский в очередном издании курса «Основы археологии» выделял энеолит, основываясь на наличии производящей экономики, по сути, ограничивал его древнеземледельческими центрами. По его мнению, поздний неолит и энеолит различались «...не хронологически, а по уровню культуры». Подразумевая под этим уровнем наличие или отсутствие производящей экономики, А.В.Арциховский, тем не менее, включал в энеолит памятники ямной культуры, хозяйство которой, по его словам, было преимущественно охотничьим⁶. Необходимо отметить, что характеристика ямной культуры, определение ее эпохальной принадлежности претерпели к середине 1950-х гг. существенные изменения. Выделенная впервые В.А.Городцовым, ямная культура была датирована им «ранней порой» бронзовой эпохи. ⁷ Но позднее многие исследователи, особенно в 30-е гг., стали датировать ямную культуру периодом позднего неолита. Н.Я.Мерперт, рассматривая развитие представлений об энеолите степной зоны и, в частности, проблему эпохальной принадлежности ямной культуры, придавал большую роль построениям А.П.Круглова и Г.В.Подгаецкого в последующей передатировке ямной культуры временем, предшествующим периоду раннего металла. Исключительно технологических признаков при определении содержания археологических эпох придерживалась М.Е.Фосс. К этим признакам она относила «...прежде всего, материал, являющийся основным при изготовлении орудий»⁸. Определяющим при отнесении материалов к эпохе металла М.Е.Фосс считала не только появление металлических изделий; что не менее важно, она давала характеристику изменений в кремневом инвентаре, связанных с внедрением металла в производство орудий. Основной итог влияния процесса внедрения металла, по мнению М.Е.Фосс, заключался в дальнейшем совершенствовании старых и появлении новых, «доведенных до совершенства», приемов обработки кремня. А.Я.Брюсов, предлагавший вначале относить к энеолиту только те комплексы, где изделия из металла образуют «хронологически-типологические ряды», впоследствии кардинально меняет свою точку зрения по этому вопросу. Исследователи стали все более склоняться к мысли о первостепенном значении производственного инвентаря и, в частности, наличия металла, независимо от его происхождения, при выделении энеолита. Большую роль в этом переломе имела работа Е.Н.Черных «Спектральный анализ и изучение древнейшей металлургии Восточной Европы» и широкое в дальнейшем использование спектрального анализа металлических изделий. Не оставались без внимания и экономические признаки при характеристике энеолита, особенно в тех случаях, когда исследователи стремились подчеркнуть особое значение металла в процессе развития производства. В.М.Массон и Р.М.Мунчаев, характеризуя раннеземледельческий энеолит, писали: «...наиболее ярко и отчетливо энеолитические комплексы представлены в южной зоне, где внедрение медных орудий позволило земледельцам и скотоводам достичь значительных успехов в развитии производства, тогда как для зоны охотников, рыболовов и собирателей аналогичный сдвиг происходит, да и то не всегда, с внедрением металлургии бронзы». Л.Я.Крижевская в определении сущности энеолитической («раннебронзовой») эпохи основополагающими признаками считала наличие остатков металла и костей домашних животных. Отрицание типа хозяйства как основного критерия выделения энеолита выразилось фактически в смещение акцентов. Тем не менее, признание определяющего значения археологического подхода — учет распространения металла и сопутствующих ему признаков — открывало достаточно хорошие перспективы для более глубоких заключений. Сам факт возврата к необходимости выработки общих подходов для выделения энеолита уже имел большее отношение к развитию нашей науки, чем укоренившаяся тенденция к выделению локальных критериев по этнографическим, географическим и хозяйственным признакам⁹. Подвел итог развитию представлений о характере и содержании энеолитической эпохи Н.Я.Мерперт. По его мнению, положения трактовки энеолита, данные В.М.Массоном и Р.М.Мунчаевым, «...справедливы для характеристики энеолитического периода, но не для выделения его, не для определения основных отличий его от предшествующего периода». В этой связи Н.Я.Мерперт затронул вопрос о нижней границе энеолита, к сожалению, нечасто поднимаемый исследователями. Проблема рассматривалась им только в плоскости развития собственно металлургического производства. Основополагающим было, бесспорно, интересное наблюдение Н.В.Рындиной. По ее мнению, энеолитическими могли называться только те «...культуры, которым присуще широкое внедрение металла в производство и прежде всего появление орудий и оружия ударного действия». В то же время, Н.Я.Мерперт отмечал, что нижняя граница энеолита, даже в самостоятельных очагах металлургии, имеет довольно условный характер. Еще больше проблема обостряется в регионах, лежащих «...за пределами первичных металлургических очагов», в степных и лесостепных территориях. Все это наложило свой отпечаток на характеристику энеолита, данную Н.Я.Мерпертом. Под энеолитом им было предложено понимать период регулярного распространения металлических, а конкретно медных изделий, в том числе орудий, связанных с основными видами производства. Для всего периода характерно использование лишь «чистой» — самородной или металлургической — меди «без умышленных легирующих примесей». Конечно, сам факт наличия металла (меди) — достаточно весомый аргумент для выделения энеолита, особенно с учетом комплекса конкретных черт, указанных Н.В.Рындиной и Н.Я.Мерпертом. Не менее важна для понимания происхождения и развития металлургии, а соответственно культур медно-бронзовой эпохи, была классификация, выработанная Е.Н.Черныхом и Н.В.Рындиной. Но без учета общих тенденций развития кремневой индустрии, игнорируя другую сторону эпохи, было достаточно трудно понять не только причины, но и пути освоения металла древним населением. Комплексный подход именно в этом смысле и применительно только к данной эпохе — энеолиту — был наиболее перспективным. Тем более что выводы общего характера для рассмотрения вопроса выделения энеолита в этом направлении были сделаны. Рассматривая в 1959 г. причины сохранения и упадка микролитической пластинчатой индустрии, А.А.Формозов отметил, что с появлением металла, «медных орудий», «...микролитизм изживается чрезвычайно быстро»¹⁰. Приведенный, безусловно, плодотворный вывод не был сразу замечен исследователями. Возможно, это было связано и с тем, что среди причин упадка индустрии пластины, помимо очевидного влияния металлургии, называлась и такая, как распространение земледелия и скотоводства. Последние, по словам А.А.Формозова, привели к «…исчезновению охотничьего промысла и связанных с ним каменных изделий». К указанному выводу исследователи энеолита пришли почти через двадцать лет. В.М.Массон и Р.М.Мунчаев определяли энеолит по критериям археологической периодизации как «...эпоху внедрения и широкого использования медных изделий, приводящих как правило, к деградации кремневых индустрий, обеднению наборов каменных орудий». Цитированное определение отражало специфику развития кремневой индустрии древнеземледельческих культур Передней Азии, специфику преимущественно земледельческого типа хозяйства, определявшего особый набор инвентарного комплекса.

Суммируя вышесказанное, можно выделить основные достижения и проблемы, стоявшие перед исследователями энеолита в конце двадцатого столетия. Главное достижение связано с разработкой классификации культур медно-бронзовой эпохи, их периодизацией, определение последовательных ступеней в освоении металла. Основные проблемы были связаны с отсутствием общего критерия для выделения энеолита, а также с характеристикой кремневой индустрии, с определением ее основных черт, особенно в степных и лесных районах. Представляется, что решение вопроса о времени начала преобладания в кремневой индустрии отщеповой технологии связано с проблемой археологического выделения энеолита. По нашему мнению, энеолитическими можно было считать те памятники, производственный комплекс которых базировался на индустрии отщепа. Переход к индустрии отщепа в эпоху энеолита — периода, лежащего на стыке двух больших эпох — эпохи камня и эпохи металла — наиболее отчетливо продемонстрировал рационализм человека. Начало использования металла сделало ненужным трудоемкий процесс получения ножевидной пластины, как заготовки для изготовления режущих орудий. Начальный этап развития металлургии, период использования самородной меди не мог удовлетворить потребности человека в металле в полном объеме. Поэтому значение каменных орудий сохранялось в тех сферах, где использование редкого материала не было оправдано. Скребки, топоры, тесла и прочий не режущий инструмент изготавливали из камня. Только с освоением технологии получения меди из руд камень перестает быть массовым материалом для изготовления орудий. Это же можно сказать и об орудиях из рога и кости в тех регионах, где сырьевая база для изготовления каменных орудий отсутствовала. Поэтому правы, в какой-то мере, те исследователи, которые видели в отщеповой индустрии дальнейший расцвет техники и технологии на основе камня. Так же как несомненным представляется и то, что по отношению к высотам, достигнутым в производстве каменных орудий в период наивысшего подъема призматической техники скалывания — технологии пластины, в период господства «микролитической техники» и высокой степени стандартизации первичной заготовки — отщеповая индустрия демонстрировала явную деградацию индустрии каменных орудий. Дальнейшее развитие процесса стандартизации, являющегося отличительной чертой совершенства технологии, связано уже с орудиями и оружием из металла. В то же время исследователи неоднократно отмечали, что вместе с технологическими изменениями кремневой индустрии происходили перемены и в источниках сырья, используемого для изготовления орудий. А.Н.Мелентьев склонен был связывать перемену источников сырья с изменением технической традиции. В.Ф.Зайберт обуславливал изменения переходом к оседлости, что вынуждало население использовать местное некачественное сырье. Не исключая последнюю, более предпочтительную точку зрения, можно было предложить иной вариант решения вопроса. В свое время, определяя возможные причины подбора определенного типа сырья для изготовления орудий древним человеком, С.А.Семенов отмечал, что выбор его определялся изотропностью, т.е, обладанием одинаковыми физическим свойствами по всем направлениям. Конечно, рассмотренные проблемы требовали и требуют для своего более убедительного разрешения более обширных конкретных данных, которые не всегда можно почерпнуть из имевшихся публикаций.

Глава 1. Энеолитические культуры и памятники Нижнего Поволжья

Периодизация, хронология и эволюция

1.1. Поселения и грунтовые могильники Хвалынской культуры.

Исследования трех грунтовых могильников – Хвалынского I, Хвалынского II и Хлопковского¹¹ предоставили исследователям богатейшую источниковую базу. Исследования Хвалынских могильников вместе с бытовыми памятниками Северного Прикаспия коренным образом изменили наши представления об энеолите региона. На фоне других энеолитических памятников Нижнего Поволжья Хвалынские I и II могильники содержат необычайно много изделий из меди: кольца, круглые и спиральные подвески, овальные бляшки с отверстиями или пуансонным орнаментом. В Прикаспии исследовано несколько стоянок с хвалынской керамикой и сохранившимся культурным слоем: Кара-Худук¹² и Каир-Шак VI¹³, Комбак-тэ¹⁴. На более чем 10 стоянках (Кошалак, Тау-тюбе, Истай, Болхуны, Северный Букей, Шестнадцатая буровая) культурные слои развеяны. Находки на разрушенных могильниках Ак-Жунас, Новый Караузек и Нарым-бай представлены изделиями из камня и раковины, находящими аналогии на Хвалынских могильниках. В степной зоне хвалынские поселения практически не известны. Небольшая серия хвалынской керамики найдена в энеолитическом слое поселения Кумыска. Отдельные фрагменты хвалынской керамики встречены в глубинном Заволжье на стоянке Алтата и на стоянке Царица I в Правобережье.

Появление памятников хвалынской культуры в Поволжье относится к концу V – первой четверти IV тыс. до н.э. Окончание хвалынской культуры, видимо, связано с появлением ранних подкурганных погребений в конце IV тыс. до н.э. Ареал хвалынской культуры охватывает полупустынные, степные и лесостепные ландшафты Северного Прикаспия, Нижнего и Среднего Поволжья, в том числе Самарского Поволжья, Верхнего и Среднего Посурья.

Основные виды памятников: грунтовые могильники и селища. Широкую известность приобрели I-II Хвалынские могильники, исследованные в 1977-1979 гг. и 1987 г. в Саратовской области экспедицией КГПИ под руководством И.Б. Васильева, С.А. Агапова и В.И. Пестриковой. Памятники располагались на правом берегу р. Волги и занимали пологую естественную возвышенность на коренной террасе. В Самарской области первое погребение, впоследствии отнесенное к хвалынской культуре, было исследовано В.В. Гольмстен у с. Криволучье-Ивановка в 1929 г.

Крупнейшим и полностью раскопанным является I Хвалынский могильник (158 погребений). На нем зафиксированы индивидуальные и коллективные погребения (2-6 костяков), одноярусные и многоярусные. Характерной чертой погребального обряда было устройство каменных закладок могильных ям. Положение костяков различно, но преобладала поза умершего на спине с подогнутыми ногами. Были исследованы также скорченные погребения (на правом и левом боку), в сидячей позе, вторичные захоронения. В половине погребений использована охра.

Ориентировка погребенных разнообразна, преобладала северная с отклонениями к востоку или западу. Погребальный инвентарь включал украшения костюма и дополнительно уложенные в могильную яму вещи: бусы из створок речных раковин, костяные подвески, пластинки и подвески-пекторали из клыков кабана, морских раковин, пронизи из трубчатых костей, костяные гарпуны и рыболовные крючки, кремневые ножевидные пластины, наконечники стрел, небольшие шлифованные тесла. Особый интерес вызывают шлифованные каменные кольца, топоры с выступами-цапфами «криволучского» типа, зооморфный скипетр, медные кольца, подвески, браслеты, «флейты» из трубчатых птичьих костей.¹⁵

В отличие от мариупольской общности в среде населения хвалынской культуры была распространена традиция ставить в могилы умерших сородичей глиняную посуду. Керамика круглодонная, часто с внешним утолщением венчика («воротничком»). Выделяются колоколовидные, мешковидные, шаровидные и чашевидные формы сосудов. Сосуды изготовлены из илистых глин с примесью дробленой раковины. Орнаментация керамики осуществлялась накалыванием, штампованием, возможно, оттисками плетеных фактур. Основные узоры: горизонтальные и диагональные линии, зигзаги, волнистые линии, заполненные треугольники.

Неравномерное распределение погребального инвентаря в могилах и находки скипетров (символов власти) указывают на существование в хвалынском обществе социальной стратификации.

Антропологическое изучение материалов хвалынской культуры выявило европеоидный тип населения. На площади могильников хвалынской культуры были обнаружены жертвенники с костями овец, крупного рогатого скота, лошадей, что свидетельствует о занятиях населения животноводством. Оно дополнялось охотой и рыбной ловлей.

В Самарском Поволжье материалы хвалынской культуры выявлены на поселениях Гундоровка, Большая Раковка II, Лебяжинка I, IV, Чекалино IV. На основании морфологических особенностей керамики выделяются степной и лесостепной варианты памятников хвалынской культуры.

Керамика поселений Самарского Заволжья обнаруживает значительное сходство с посудой самарской энеолитической культуры. На поселениях найдены предметы, типичные для хвалынской культуры: каменный браслет (Лебяжинка I), обломок каменного скипетра в виде головы лошади (Лебяжинка IV). Анализ медных изделий показал существование широких связей населения хвалынской культуры с населением трипольской культуры.

Предполагается участие населения хвалынской культуры в формировании ямной культуры.

1.2. Подкурганные энеолитические захоронения

После исследования Хвалынского I могильника исследователи обратили внимание на несколько подкурганных захоронений, в которых прослеживались параллели с хвалынкими. Некоторая часть этих погребений и ранее относилась к энеолитическим или наиболее ранним ямным¹⁶. Материалы Хвалынского I грунтового могильника предоставили возможность к известным ранее энеолитическим подкурганным погребениям добавить ряд новых¹⁷ и охарактеризовать их как энеолитические погребения хвалынско-бережновского типа. В настоящее время в Нижнем Поволжье исследовано 22 энеолитических подкурганных захоронения из 7 курганов и одно дюнное: Бережновка 1, к. 5, п. 22; Бережнока II, к. 9, п. 2, 5, 8-12, 16-21; Ровное, к. 3, п. 5, 11; Энгельс-Анисовка, п. 1; Тарлык, к. 1, п. 6; Политотдельское, к. 12, п. 15, 18; Паницкая, п. 6 и 7; Новопривольное, п. 16. При сравнении погребального обряда с Хвалынскими и Хлопковским могильниками обнаруживается совпадение по многим признакам. Погребенные лежали скорченно, с вытянутыми или сложенными на животе руками. Ориентировки захоронений, так же, как и подкурганных неустойчивы, но преобладают северо-восточные направления. Имеются погребения обильно посыпанные охрой, но встречаются и неокрашенные. Находки сосудов в подкурганных захоронениях немногочисленны, по форме и орнаменту они аналогичны хвалынским. Инвентарь подкурганных погребений аналогичен находкам в Хвалынских могильниках, но количество категорий намного меньше. Учитывая аналогии в обряде и погребальном инвентаре, можно говорить о хронологической и культурной близости подкурганных погребений с грунтовыми хвалынскими. 4.4. Памятники алтатинского типа Памятники алтатинского типа названы по эпонимной стоянке Алтата в степном Заволжье¹⁸. В Заволжье известно 7 памятников алтатинского типа с сохранившимся культурным слоем. Это Алтата и Пшеничное, на которых производились раскопки, стоянки Монахов-I, Петропавловская, Непряхино и Первомайская, где были заложены разведочные шурфы и стоянка Ветелки у плотины Варфоломеевского водохранилища. Последняя обнаружена Ю.А.Лаврушиным при геологическом описании стратиграфии обрывистых берегов р.М.Узень и для нее получена радиоуглеродная дата (4631+-98 л. до н.э.). Общим признаком для керамики всех памятников является обязательное присутствие на части керамики неолитоидной орнаментации, как степного характера, так и более северного, лесостепного. Принадлежность керамики к одному культурному комплексу всегда подтверждается однородными по составу наборами каменных орудий, которые не расчленяются на неолитические и энеолитические. Основным сырьем служил мелкозернистый кварцит (92-99%). Из кремня выполнялись орудия небольших размеров (скребки и ножи на отщепах, скребки на пластинах, наконечники стрел), типологически не отличающиеся от более массивных кварцитовых. Преобладание отщепной техники – еще одна особенность рассматриваемых комплексов. Орудия на отщепах составляют от 75 % на Первомайской стоянке до 92 % на поселении Пшеничном. Все памятники характеризуются наличием устойчивых наборов нескольких основных категорий орудий на отщепах: скребки, ножи с двусторонней обработкой, наконечники стрел и дротиков, орудия скобляще-режущего типа. Памятники алтатинского типа локализуются в южной части степной полосы Волго-Уральского междуречья. Несколько памятников на Правобережье Волги – Царица I и II, Латошинка, Каменка 1 – по ряду параметров вполне сопоставимы с алтатинскими стоянками.

1.3. Многослойное поселение Кумыска

Многослойное поселение Кумыска – единственный памятник в Заволжье, на котором обнаружены материалы нескольких энеолитических культур¹⁹. В нижней части энеолитического слоя залегала прикаспийская керамика с воротничковым оформлением венчика. Основу энеолитического комплекса составляет керамика второй группы. Это банки и слабопрофилированные сосуды, орнаментированные оттисками зубчатого штампа, шагающей гребенкой, полой тростинкой, насечками, коротким трехзубым штампом. Хвалынская керамика третьей группы немногочисленна. Сосуды четвертой группы отличаются высоким раструбовидным венчиком, а элементы орнамента почти всегда включают треугольник.

1.4. Памятники лесостепного Правобережья

Энеолит лесостепного Правобережья представлен несколькими культурными типами памятников – алексеевскими, воротничковыми мариупольскими и с гребенчатой керамикой. Алексеевская керамика с грибовидными и желобчатыми венчиками встречена на стоянках у сел Ст.Яблонка, Ивановка, Черемшаны в окрестностях г.Хвалынска и сочетает в себе черты среднестоговской, наиболее ранней репинской, волосовской культур²⁰. По мнению И.Б.Васильева к кругу алексеевких памятников также относятся стоянки Мартышкино на Правобережье юга Саратовской обл., Алтата в степном Заволжье, Латошинка, Царица 1 в Волгоградском Правобережье, Кошалак, Шонай, Исекей в Северном Прикаспии. Но если материалы Мартышкино и стоянок у г.Хвалынска идентичны Алексеевке, то с остальными стоянками 27 сходство наблюдается только по отдельным признакам. В лесостепном Прихоперье известны стоянки, содержащие воротничковую керамику (Хреков А.А., 1996), сочетающую культурные признаки лесной и степной зон. Ее формы и орнаменты находят близкие аналогии в культурах мариупольской области. Вся воротничковая керамика распределяется на две группы. К первой относятся сосуды с широкими воротничковыми венчиками, а ко второй – с коротким валикообразным или подтреугольным в сечении воротничком. Керамика первой группы находит близкие аналогии в раннеэнеолитических материалах Среднего и отчасти Нижнего Дона, а второй группы – среди материалов самарской и прикаспийской культур. «Чистых» комплексов гребенчатой керамики нет, стратиграфия поселений показывает ее наиболее поздний возраст относительно остальной энеолитической.

1.5. Памятники репинской культуры

Первоначально репинские памятники рассматривались исключительно в рамках ямной культуры, но с накоплением новых материалов ямная культурная принадлежность поселений, а также редких вытянутых подкурганных захоронений с аналогичной керамикой стало подвергаться все большему сомнению. Проанализировав материалы этой своеобразной группы памятников, А.Т.Синюк неоспоримо доказал их принадлежность к самостоятельной – репинской – культуре²¹. По его мнению, формирование репинской культуры происходит на Среднем Дону, на позднем этапе культуры репинское население расселяется далеко за пределами первоначального ареала. Одной из таких территорий с позднерепинскими материалами является Северный Прикаспий. Здесь обнаружен ряд стоянок с репинской керамикой (Истай, Комбактэ, Кошалак, Шонай восточная), в том числе с сохранившимся культурным слоем и остатками жилых сооружений (Кзылхак I и Кзыл-хак II). Данные материалы относились исследователями то к позднему энеолиту, то к ранней бронзе. Аналогии им отмечались среди репинской и более поздней ямно-репинской (переходной к собственно ямной) керамики (Иванов И.В., Васильев И.Б., 1995). Наиболее всестороннему анализу материалы Северного Прикаспия подвергнуты П.П.Барынкиным, который пришел к выводу о раннеямной принадлежности этих памятников (Барынкин П.П., 1992). Севернее, в степной зоне Заволжья и лесостепи Правобережья находки репинской керамики исключительно редки, а памятники репинской культуры, за исключением редких подкурганных погребений, не известны. Подробную характеристику и анализ репинских погребений произвел Н.Я.Мерперт (1974). Они отнесены ко 2-ой обрядовой группе и отличаются вытянутым положением скелетов. По остальным признакам (за исключением керамики) – ориентировка, посыпка охрой, форма могильной ямы – вытянутые погребения аналогичны остальным древнеямным. И.Б.Васильев и А.Т.Синюк подтвердили правильность выводов Н.Я.Мерперта о длительности существования вытянутых захоронений и о другой, не ямной культурной принадлежности. По их мнению, репинская культура в степи была поглощена культурами ямного мира (Васильев И.Б., Синюк А.Т., 1985).

Глава 2.Грунтовый могильник Максимовка I

Грунтовый могильник Максимовка I располагается на северной окраине с. Максимовка в Богатовском районе Самарской области на левом берегу р. Съезжая в 450 м к востоку - северо-востоку от места ее впадения в р. Самара, приток р. Волги.

Грунтовый могильник был выявлен в ходе разведочных работ в 2017 г. сотрудниками ГБУК «Наследие». Информация о захоронении поступила от жителя с. Максимовка, который при рытье котлована на приусадебном участке обнаружил человеческие кости. При осмотре котлована собрали подъемный материал, состоящий из четырех наконечников из кварцита и кремня, а также кремневого скребка. На месте котлована был заложен шурф размерами 4 х 4 м, а в связи с расположением части скелета за пределами размеченной площади, в северо-западной части была осуществлена прирезка размерами 0,5 х 2 м.

Стратиграфия рекогносцировочного шурфа следующая (по северной стенке): 1. Дерн мощностью до 6 см. 2. Слой темного гумусированного песка, мощностью от 20 до 36 см. 3. Слой светлого серо-коричневого песка, мощностью от 20 до 45 см. Данный слой расположен под слоем темного гумусированного песка и над материком, а также является заполнением могильной ямы. 4. В восточной части фиксируется переотложенный слой, состоящий из перемешанного темно-коричневого, серого и желтого песка, мощностью до 70 см.

В шурфе было обнаружено захоронение, состоящее из трех костяков в непотревоженном состоянии. Кроме того, местным жителем при рытье котлована были изъяты костные остатки еще одного индивида. Центр котлована находился к юго-востоку на расстоянии 20-40 см от изученного захоронения. Не исключено, что изъятые ранее кости и собранный на поверхности инвентарь составляли с указанным погребением один комплекс.

Погребенные располагались в ряд по линии северо-запад - юго-восток (нумерация костяков с востока на запад).

Костяк № 1 находился в юго-восточной части захоронения. Погребенный располагался на спине и был ориентирован верхней частью тулова на северо-восток. Ноги согнуты в коленях и направлены на запад. Фрагменты черепа сильно разрушились и располагались в районе грудной клетки и таза. Кости грудной клетки, рук и таза также сильно фрагментированы. Правая плечевая кость относительно хорошей сохранности ориентирована по линии восток - северо-восток - запад - юго-запад. У левого колена данного костяка был обнаружен кремневый скребок. К юго- востоку от него южнее бедренной кости располагался каменный отжимник, а к югу от таза обнаружено два наконечника . К востоку от левой малоберцовой кости костяка фиксировалось аморфное пятно серой супеси размерами 8 х 12 см.

Костяк № 2 расположен в центре захоронения, ориентирован верхней частью туловища на северо-восток. Скелет находился на спине, кости ног согнуты в коленях и завалились на запад. Череп располагался между костями таза и грудной клеткой. Плечевой отдел сохранился относительно хорошо и находился в анатомическом порядке. От рук сохранились локтевые и лучевые кости, вытянутые вдоль туловища. В костях плечевого отдела располагалась подвеска из песчаника. В районе левого плеча находился обломок наконечника. К югу обнаружена кремневая проколка. В районе таза и колен располагалось костяное орудие.

Костяк № 3 находился в северо-западной части захоронения. Он ориентирован головой на северо-восток. Погребенный лежал на спине, ноги согнуты в коленях и завалились на восток. Череп располагался в районе грудной клетки и повернут теменем на северо-восток. Плечевой пояс, грудная клетка и таз в плохой сохранности. Кости рук вытянуты вдоль тулова. Между костяком № 3 и костяком № 2 обнаружен фрагмент неорнаментированной стенки сосуда.²²

Подъемный материал, относящийся к эпохе энеолита включает четыре наконечника стрел и один скребок.

Первый наконечник изготовлен из кремня серо-коричневого цвета, длинной 6 см, максимальной шириной 2 см, толщиной 0,3 см. Наконечник имеет листовидную форму с зауженным основанием. Основание насада с выемкой.

Второй наконечник выполнен из кварцита желто-коричневого цвета, длиной 6 см, максимальной шириной 1,5 см и толщиной 0,2 см. Наконечник имеет листовидную форму с зауженным основанием. Основание насада прямое.²³

Следующий наконечник также сделан из кварцита желто-коричневого цвета (см. рис. 3, 2). Его длина - 5 см, максимальная ширина - 1,7 см и толщина 0,2 см. Наконечник имеет листовидную форму с зауженным основанием. Основание насада с выемкой, один шип обломан.

Четвертый наконечник изготовлен из кварцита желто-коричневого цвета. Его длина - 4,6 см, максимальная ширина - 1,6 см, толщина - 0,2 см. Наконечник имеет листовидную форму с зауженным основанием. Основание насада с выемкой.

Скребок конце-боковой на удлиненном отщепе из кремня темно-серого цвета и белой коркой, длиной 5,5 см, максимальной шириной 1,9 см, толщиной 1 см. Ретушь рабочего края вертикальная.

Инвентарь, обнаруженный в захоронении следующий:

Подвеска. Она изготовлена из плитки песчаника коричневого цвета и имеет крестообразную форму. Длина изделия - 4,5 см, ширина - 4 см, толщина - 0,5 см. Подвеска отшлифована. Грани частично закруглены. Верхний конец имеет выемки для подвешивания. Выемка с нижней стороны зафиксирована у одного из боковых концов. На изделии сохранились небольшие пятна охры.

Костяное орудие. Изготовлено из трубчатой кости крупного копытного животного. Длина орудия - 18,5 см, ширина - 2,5 см, толщина - 0,9 см. Изделие имеет подромбическую форму. Один конец приострен, другой обломан. Грани закруглены. В приостренной части изделия имеется выемка шириной 0,4 см и глубиной 0,6 см.

Отжимник. Орудие изготовлено из камня зернистой структуры желто-коричневого цвета. Изделие овальное в сечении. Длина орудия - 10 см, ширина - 3 см, толщина - 2,5 см.

Наконечник стрелы из кремня белого цвета. Изделие имеет длину 5,3 см, максимальную ширину 1,5 см и толщину 0,2 см. Наконечник листовидной формы с зауженным основанием. Основание насада с выемкой.

Наконечник стрелы из кварцита желтокоричневого цвета. Длина изделия - 3,6 см, максимальная ширина - 1,7 см, толщина - 0,3 см. Наконечник имеет листовидную форму с зауженным основанием. Основание насада с выемкой.

Обломок насада наконечника стрелы из кварцита желто-коричневого цвета. Изделие имеет длину 2,3 см, максимальную ширину 1,5 см и толщину 0,3 см. Насад прямой.

Проколка из кремня темно-серого цвета. Изделие имеет длину 5 см, максимальную ширину 2,1 см и толщину 1,2 см. Орудие изготовлено на удлиненном отщепе. Острие имеет ретушь со стороны спинки.

Скребок конце боковой на удлиненном отщепе из кремня темно-серого цвета и белой коркой. Длина орудия - 4,2 см, максимальная ширина - 3 см, толщина-1,2 см. Ретушь полукрутая.

Сильно фрагментированная неорнаментированная стенка.

Анализ. При установлении культурнохронологической атрибуции захоронения из грунтового могильника Максимовка I определяющую роль играет ориентировка погребенных, положение костяков и специфический набор сопутствующего инвентаря. Наиболее ранними погребениями со схожей ориентировкой и положением костяка в степной зоне Поволжского региона на данный момент являются захоронения на Варфоломеевской стоянке. Особый интерес вызывает коллективное погребение № 4, в котором костяки располагались на спине, один из них имеет слабо согнутые колени и ориентирован головой на северо-восток. Указанное захоронение залегало в верхней части нижнего культурного слоя, содержащего прочерченную и накольчатую неолитическую керамику и перекрыто на данном участке суглинистой прослойкой²⁴. Со Съезжинским могильником самарской энеолитической культуры сходство наблюдается в северо-восточной ориентировке костяков и в наличии коллективных погребений. С материалами могильника Липовый Овраг параллели прослеживаются не с основной группой энеолитических захоронений, где костяки вытянуты на спине и ориентированы головой на север, а с безинвентарным скорченным погребением № 6, чья культурно-хронологическая атрибуция автором раскопок до конца не была определена. Скорченное погребения изучено на могильнике мариупольского времени Екатериновский Мыс²⁵. Наибольшая близость к максимовскому захоронению прослеживается в материалах хвалынской культуры. Так, на I Хвалынском могильнике около половины захоронений имеет ориентировку на северо-восток. Умершие в основном располагались на спине с подогнутыми в коленях ногами и вытянутыми вдоль тела руками. Достаточно часты в Хвалынском некрополе коллективные погребения, состоящие из 2-4 костяков. На другом могильнике хвалынской культуры - Хлопковском северо-восточная ориентировка погребенных преобладает. Здесь костяки также лежат на спине с согнутыми ногами²⁶. Следует указать на энеолитические захоронения с аналогичным погребальным обрядом со стоянки Лебяжинка V (погр. 9, 12), ранее относимые к мариупольскому кругу памятников, а в свете последних данных радиоуглеродного анализа, близкие по времени к I и II Хвалынским и Хлопковскому могильникам. Что касается грунтовых погребений лесостепной и степной зон, датируемых поздним энеолитом (Гундоровка, Урочище Красноярка), то для них характерно вытянутое положение костяков на спине. У данных костяков голова ориентирована на восток, юго-восток, юг, юг - юго-запад и только в одном случае - на северо-восток.

Из всех полученных на Максимовке находок для сопоставления с материалами других энеолитических памятников наиболее «перспективным» для определения культурно-хронологической атрибуции являются наконечники стрел с выемкой на насаде. Обломки насадов и целые экземпляры наконечников данного типа в бассейне р. Самары ранее были выявлены на Виловатовской и Ивановской стоянках, а также на поселении Найденное Озеро I. Указанные памятники содержат разнокультурный энеолитический материал, расположенный на разных хронологических позициях. На энеолитических памятниках Нижнего Поволжья наконечники с выемкой на насаде встречены в комплексах прикаспийской (Передовое, Озинки I, Лебяжий Дол, Орошаемое) и алтатинской (Алтата, Пшеничное) культур. Подобные наконечники также обнаружены в качестве подъемного материала на Варфоломеевской стоянке и в энеолитическом слое поселения.²⁷

Кумыска, содержащем комплексы прикаспийской, хвалынской и среднестоговских культур. В Северном Прикаспии наконечники с выемкой на насаде известны со сборов с поверхности в окрестностях Нового Караузека, на памятнике прикаспийской культуры Курпеже-Молла и в подкурганном погребении могильника Кривая Лука XV (кург. 3, погр. 1). В Донском регионе они обнаружены на Константиновском поселении и в курганном могильнике Каратаево-Сады. Таким образом, наконечники стрел с выемкой на насаде имеют достаточно широкий диапазон бытования в Волго-Донском регионе, и датируются эпохой энеолита и раннего бронзового века, однако в степном и лесостепном Поволжье они встречены на памятниках с материалами меднокаменного века. При этом для комплексов хвалынской культуры эти наконечники не характерны. Поскольку наибольшее распространение они получили в энеолите степной зоны Поволжского региона, погребение Максимовского могильника следует связывать происхождением именно с данной территорией.

Для установления хронологической позиции погребения Максимовка I необходимо рассмотреть корпус радиоуглеродных датировок, имеющийся на сегодняшний момент для энеолитических комплексов степного и лесостепного Поволжья. Материалы из энеолитических слоев стоянки Орошаемое имеют следующие даты: 5667±100 ВР SPb-1474 (кость животного), 5890±120 ВР SPb-1729 (керамика), 5806±26 ВР UGAMS-23059 (кость овцы), 5934±100 ВРSPb-2091 (коллаген)²⁸. Близко к указанным датировкам определение по С14 по керамике прикаспийского типа со стоянки Кумыска - 5870±70 ВР Ю-16271. Прикаспийская керамика со стоянки Курпеже-Молла имеет даты 6050±80 ВРЮ- 14831 и 6020±80 ВРЮ-14832. Совпадают с указанными значениями даты по костям человека с I и II Хвалынских и Хлопковского могильников и по керамике хвалынского типа с поселенческих памятников Поволжского региона. Радиоуглеродные даты керамики со стоянки Алтата (5120±70 ВРЮ-16493) и поселения Пшеничное (5240±80 ВРЮ-16532)²⁹, вероятно, очерчивают верхнюю границу бытовая в степном Поволжье наконечников с выемчатым основанием. Калиброванные значения указанных датировок укладываются в диапазон 5200-3900 ВС. Учитывая бытование традиции погребения лежать на спине с подогнутыми ногами с ориентировкой головы на северо-восток в степном Поволжье в хроноинтервале 5200-4500 BC, захоронение на грунтовом могильнике Максимовка I в предварительном плане следует датировать этим временем.

Глава 3. Самарская культура

Самарская культура – археологическая культура эпохи раннего энеолита (середина V – середина IV тыс. до н.э.). Ареал самарской культуры соответствует северным районам степи и южным районам лесостепи. В Самарском Заволжье основные памятники исследованы в бассейнах рек Самара и Сок. Кроме территории Самарской области в ареал культуры входят северные районы Саратовской области и западные районы Оренбургской области. В Прикамье под влиянием носителей самарской культуры на основе местного неолита возник русско-азибейский культурный тип.³⁰

Культура была выделена после раскопок могильника, сделанных И.Б. Васильевым и Г.И. Матвеевой у с. Съезжее в Богатовском районе. По особенностям погребального обряда и специфике керамики (наличию «воротничка» – утолщения на внешней стороне венчиков) самарская культура была отнесена к кругу мариупольских древностей. Этот вывод был подкреплен результатами антропологических исследований и изучения технологии съезженской керамики. В результате анализа полученных материалов были выделены местный и южный компоненты сложения самарской культуры. Виды археологических памятников самарской культуры: поселения, грунтовые могильники и отдельные погребения на территории стоянок (Чесноковка II).

Для погребального обряда самарской культуры, 

выявленного по материалам Съезженского могильника, характерно отсутствие земляных насыпей, вытянутое на спине положение погребенных, ориентировка головой на север и северо-восток, наличие одиночных и групповых захоронений, посыпка их охрой. Инвентарь включает каменные долота и тесла, ножевидные пластины, костяные кинжалы, гарпуны, подвески-украшения в виде фигурок быков, лошадей, уток. Совместное залегание керамики самарской культуры и костей домашних животных (лошадей и крупного рогатого скота) в культурных слоях стоянок свидетельствует о начале производящего хозяйства в Среднем Поволжье. Этот факт подтверждается фигурками быков и лошадей, найденными в могильниках и на стоянках самарской культуры. В погребении 45 могильника Екатериновский мыс вместе с костяком человека находился скелет молодого козленка. Пока в памятниках самарской культуры отсутствуют достоверные находки медных изделий. Предполагается хозяйственная специализация степных групп населения, ориентированных на животноводство, и рыболовов-охотников-собирателей – обитателей лесостепи. На поселениях найдены скребки, ножи, наконечники стрел, разнообразные орудия деревообработки из кремня и кварцита. Костяной инвентарь включает рыболовные крючки, гарпуны, шилья, подвески-украшения. Керамика изготавливалась из илистого сырья с примесью раковины. Для сосудов характерны «воротничковые» венчики и плоские или вогнутые днища. Орнамент обычно покрывает почти всю внешнюю поверхность сосуда. Он наносился гребенчатым, гладким штампами и прочерченными линиями.

По морфологическим особенностям керамики выделяют два этапа существования самарской культуры. На сосудах раннего этапа под венчиком часто расположен поясок ямок, для орнаментации характерны горизонтальные полосы оттисков гребенчатого штампа, зигзаг, меандры, ленты и овалы, заполненные гребенкой и очерченные прочерками. Позднее широко распространяются полосы «шагающей» гребенки, нанесенные в горизонтальном и вертикальном направлениях. На втором (ивановском) этапе самарском культуры становится заметным влияние хвалынской культуры. Материалы самарской культуры выявлены на целом ряде памятников Самарской области: грунтовых могильниках Съезжее и Екатериновский мыс, поселениях Лебяжинка III, IV, Чесноковка II, Чекалино IV, Виловатое, Гундоровка.³¹

Заключение

Процесс накопления источниковой базы по погребальным энеолитическим комплексам идет медленными темпами. В связи с этим публикация новых данных о погребальных комплексах медно-каменного века является весьма актуальной. В данной работе вводятся в научный оборот материалы из разведок на грунтовом могильнике Максимовка I, расположенном в бассейне р. Самара. Коллективное погребение на грунтовом могильнике Максимовска I состояло из трех, возможно четырех, костяков. Они лежали на спине с согнутыми в коленях ногами и были ориентированы головой на северо-восток. Погребальный инвентарь состоял из костяного орудия, отжимника, подвески из песчаника, кремневых скребков и проколки, наконечников стрел с прямым или выемчатым насадом. При сравнении погребального обряда с материалами других энеолитических могильников наибольшее сходство наблюдается в комплексах хвалынской энеолитической культуры (наличие коллективных захоронений, положение костяков на спине с завалившимися ногами, ориентировка погребенных головой на северо-восток). Наконечники стрел листовидной формы с зауженным основанием и выемкой на насаде имели широкий диапазон бытования в эпоху энеолита и раннего бронзового века в Волго-Донском междуречье, однако в степной зоне Поволжского региона они характерны для прикаспийских и алтатинских комплексов. На основании имеющихся на данный момент радиоуглеродных дат по энеолитическим материалам грунтовых могильников и поселенческих памятников погребение на грунтовом могильнике Максимовка I в предварительном плане следует датировать 5200-4500 ВС.

Список литературы

1. Агапов, С. А. Хвалынский энеолитический могильник / С. А. Агапов, И. Б. Васильев, В. И. Пестрикова. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1990. - 160 с.

2. Барынкин, П. П. Новые энеолитические памятники Северного Прикаспия / П. П. Барынкин, И. Б. Васильев // Археологические памятники на Европейской территории СССР. - Воронеж : ВГПИ, 1985.- С. 59-75.

3. Барынкин, П. П. Поселение Найденное Озеро I / П. П. Барынкин, О. В. Кузьмина, А. А. Ластов- ский // Вопросы археологии Поволжья : сб. тр. конф. (г. Самара, 10 авг. - 10 окт. 2017 г.). - Самара : Книжное издательство, 2017. - Вып. 6. - С. 7-108.

4. Богданов, С. В. Энеолитический могильник в урочище Красноярка / С. В. Богданов, А. А. Хохлов // Известия СНЦ РАН. - 2012. - Т 14, № 3. - С. 205-213.

5. Барынкин П.П., Васильев И.Б. Стоянка Хвалынской энеолитической культуры Кара-Худук в Северном Прикаспии // Археологические культуры Северного Прикаспия. Куйбышев, 1988. - С. 43-46.
6. Барынкин П.П. Энеолит и ранняя бронза Северного Прикаспия: Автореф. дисс. … канд. ист. на- ук. 07.00.06. М., 1992. - С. 71-78.

7. Васильев, И. Б. Могильник мариупольского времени в Липовом овраге на севере Саратовской области / И. Б. Васильев // Древности Среднего Поволжья. - Куйбышев : КГУ, 1985. - С. 3-19.

8. Васильев, И. Б. Могильник у с. Съезжее на р. Самаре / И. Б. Васильев, Г. И. Матвеева // Советская археология. - 1979. - N° 4. - С. 147-166.

9. Васильев, И. Б. Энеолит / И. Б. Васильев, Н. В. Овчинникова // История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Каменный век. - Самара : СНЦ РАН, 2000. - С. 216-277.

10. Васильев, И. Б. Энеолит Поволжья (степь и лесостепь) / И. Б. Васильев. - Куйбышев : КГПИ, 1981.- 130 с.

11. Васильев И.Б. Хвалынская энеолитическая культура Волго-Уральской степи и лесостепи (некоторые итоги исследования) // Вопросы археологии Поволжья. Самара, 2003. - С. 66-68.

12. Васильев И.Б. Энеолит Поволжья (степь и лесостепь). Куйбышев, 1981- С. 32-58.

13. Виловатовская стоянка в лесостепном Заволжье / И. Б. Васильев, А. А. Выборнов, Р. С. Га- бяшев, Н. Л. Моргунова, Г. Г. Пенин // Энеолит Восточной Европы. - Куйбышев : КГПИ, 1980. - С. 151-188.

14. Горащук, И. В. Каменные орудия хвалынс- кой культуры / И. В. Горащук // Хвалынские энеолитические могильники и хвалынская энеолитичес- кая культура. Исследования материалов. - Самара : Поволжье, 2010. - С. 287-356.

15. Дремов И.И., Юдин А.И. Древнейшие подкурганные захоронения степного Заволжья // РА. 1992 № 4. - С. 74-86.

16. Кияшко, В. Я. Между камнем и бронзой (Нижнее Подонье в тысячелетиях до н. э.) / В. Я. Кияшко. - Азов : Азовский краеведческий музей, 1994. - 132 с.

17. Королев, А. И. Грунтовый могильник Ека- териновский мыс эпохи энеолита в Самарском Поволжье: итоги работ 2013-2016 гг. / А. И. Королев,

18. А.Ф. Кочкина, Д. А. Сташенков // V (XXI) Всероссийский археологический съезд : сб. науч. тр. - Барнаул : Алт. гос. ун-т, 2017. - С. 527-528.

19. Королев, А. И. К вопросу о хронологии и периодизации энеолита степного и лесостепного Поволжья / А. И. Королев, А. А. Шалапинин // Известия СНЦ РАН. - 2014. - Т. 16, № 3. - С. 266-275.

20. Курганные погребения раннего бронзового века Нижнего Подонья (свод археологических источников) / сост. А. В. Файферт. - Ростов н/Д, 2014. - 500 с.

21. Малов, Н. М. Задоно-Авиловский энеолитический могильник / Н. М. Малов // Археологическое наследие Саратовского края. - Саратов : Научная книга, 2008. - Вып. 8. - С. 3-15.

22. Малов, Н. М. Хлопковский могильник и историография энеолита Нижнего Поволжья / Н. М. Малов // Археология Восточно-Европейской степи. - Саратов : Научная книга, 2008. - Вып. 6. - С. 32-134.

23. Малов Н.М. Хлопковский могильник и его место в энеолите Поволжья // Волго-Уральская степь и лесостепь в эпоху раннего металла. Куйбышев, 1982. - С. 21-38.

24. Мерперт, Н. Я. Проблемы энеолита степи и лесостепи Восточной Европы / Н. Я. Мерперт // Энеолит Восточной Европы. - Куйбышев : КГПИ, 1980. - С. 3-26.

25. Мерперт Н.Я. Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского междуречья. – М., 1974. - С. 139-156.

26. Моргунова, Н. Л. Ивановская стоянка эпохи неолита - энеолита в Оренбургской области / Н. Л. Моргунова // Энеолит Восточной Европы. - Куйбышев : КГПИ, 1980. - С. 104-124.

27. Моргунова, Н. Л. Хронологическое соотношение энеолитических культур Волго-Уральского региона в свете радиоуглеродного датирования / Н. Л. Моргунова, А. А. Выборнов, Н. Н. Ковалюх,

28. В.В. Скрипкин // Российская археология. - 2010. - №4. - С. 18-27.

29. Моргунова, Н. Л. Энеолитические комплексы Ивановской стоянки / Н. Л. Моргунова // Неолит и энеолит Северного Прикаспия. - Куйбышев : КГПИ, 1989. - С. 118-135.

30. Новые данные по неолиту - энеолиту Нижнего Поволжья / А. А. Выборнов, А. И. Юдин, И. Н. Васильева, П. А. Косинцев, М. А. Кулькова, Т. Гослар, Н. С. Дога // Известия СНЦ РАН. - 2015. - Т. 17, №3. - С. 235-241.

31. Новые материалы исследований на поселении Орошаемое в Нижнем Поволжье / А. А. Выборнов, А. И. Юдин, И. Н. Васильева, П. А. Косин- цев, М. А. Кулькова, Н. С. Дога, А. С. Попов // Известия СНЦ РАН. - 2017. - Т 19, №3. - С. 185-190.

32. Новые материалы неолита - бронзы из Северного Прикаспия / П. С. Дубягин, Ф. Д. Чикризов, В. А. Чуринов, И. Б. Васильев, А. А. Выборнов // Волго-Уральская степь и лесостепь в эпоху раннего металла. - Куйбышев : КГПИ, 1982. - С. 95-134.

33. Новые радиоуглеродные даты памятников энеолита, раннего и среднего этапов бронзового века Поволжья и Приуралья / Н. Л. Моргунова, Г. И. Зайцева, Н. Н. Ковалюх, В. В. Скрипкин // Археологические памятники Оренбуржья. - Оренбург : ОГПУ, 2011.- Вып. 9. - С. 53-68.

34. Овчинникова, Н. В. Исследование грунтового могильника у с. Гундоровка в лесостепном Поволжье / Н. В. Овчинникова, А. А. Хохлов // Тверской археологический сборник. - Тверь : Тверская областная тип., 1998. - Вып. 3. - С. 288-299.

35. Пестрикова, В. И. Хвалынский I энеолити- ческий могильник как исторический источник / В. И. Пестрикова, Д. С. Агапов // Хвалынские эне- олитические могильники и хвалынская энеолити- ческая культура. Исследования материалов. - Самара : Поволжье, 2010. - С. 11-118.

36. Черных, Е. Н. Радиоуглеродная хронология Хвалынских некрополей / Е. Н. Черных, Л. В. Орловская // Хвалынские энеолитические могильники и хвалынская энеолитическая культура. Исследования материалов. - Самара : Поволжье, 2010. - С. 121-129.

37. Шалапинин, А. А. Культурно-хронологическое соотношение позднеэнеолитических комплексов Среднего Поволжья : автореф. дис. ... канд. ист. наук / Шалапинин Антон Александрович. - Ижевск, 2011. - 25 с.

38. Шишлина, Н. И. Радиоуглеродное датирование образцов из могильника Лебяжинка V эпохи энеолита: верификация и интерпретация данных / Н. И. Шишлина, М. А. Турецкий, Й. ван дер Плихт // Известия СНЦ РАН. - 2017. - Т 19, № 3. - С. 196-202.

39. Юдин А.И. Энеолитическое поселение Пшеничное на р.Торгун // Неолит и энеолит Северного Прикаспия. Куйбышев, 1989.- С. 51-54.

41.https://cultnaslediesamregion.ru/ah_history/

Адрес публикации: https://www.prodlenka.org/metodicheskie-razrabotki/543338-pogrebalnye-obrjady-v-jepohu-jeneolita-lesost